Она смотрела вдаль сквозь плотную стену воды, приложив руку к глазам — вода подчинялась ей, но пока её силы были направлены на то, чтобы через дождь увидеть и почувствовать преследующую их тень. В сотнях километров от них клубилась чёрная буря, ползущая в их сторону.

— За нами тянется что-то тёмное, но я… — она перевела взгляд на Макса, — не уверена, — ей пришлось дважды смахнуть волосы назад. — Почему Анемы не здесь? Что они устроили?

— Это их защита, — ответил Макс, — отец рассказывал, что в случае божественных катастроф они отходят от дел, и стихии, подвластные им, остаются сами по себе.

— Ну, классно! — Клесс нахмурилась и снова всмотрелась вдаль.

— Сколько у нас времени? — Эрос поднял взгляд на Макса, который, убедившись, что пока опасности нет, высвободил силу и выставил защиту. Дождь сразу исчез и застучал по божественному куполу где-то наверху, ветер стих, оставаясь лишь завывающим напоминанием.

— Пару часов есть, — Клесс осмотрела купол, высушила волосы и стала помогать Максу обустраивать место привала.

Так через несколько минут у них появились подушки, пледы и ровно горящий костёр, не было только еды. Макс и Клесс сели у костра, Эрос уложил Психею и бережно укрыл, а потом тоже придвинулся к огню. Какое-то время они молча разглядывали языки пламени. Тишина не напрягала, между ними царило полное понимание, хотя ни Клесс, ни, тем более, Макс никогда не были близки с Эросом-младшим. Сейчас он выглядел в их глазах парнем из прошлого века: белые расклешённые брюки, расстёгнутая на четыре пуговицы свободная рубашка, белые туфли и красная повязка-бандана на лбу, убирающая светло-золотые кудри наверх. Клесс внимательно разглядывала Эроса, когда он вдруг поднял на неё взгляд и сказал, сцепив руки перед собой.

— Она никогда не покидала Олимпа.

Макс заинтересовался разговором, пересел поближе к Клесс — их руки случайно соприкоснулись, и между ними снова мелькнула золотая нить. Эрос сделал вид, что этого не заметил.

— Психея, — пояснил он. — С тех пор, как Зевс позволил ей взойти на Олимп, она не покидала его, но теперь пришлось. Я хотел оставить её в доме матери, но…

Макс напрягся и взволнованно сглотнул.

— В доме матери? На Лемносе, ты имеешь в виду?

— Да… — Эрос нахмурился, но через мгновение его осенило. — Я с самого начала знал, извини. У меня с мамой особенная связь, я бы не смог выдать её тайн, даже если бы захотел.

Клесс посмотрела сначала на одного, потом на второго. До неё очень медленно доходил смысл сказанного.

— Я воплощение её силы, Максим, — устало сказал Эрос, — не просто сын, а её неотъемлемая часть. Ты должен понять.

— Я… — Макс махнул рукой и встал, — не виню тебя, да и не обязан ты был… Просто я вдруг понял, что ты… — он вытянул руку и, поймав на неё из ниоткуда взявшегося белого голубя, прошёл к краю защиты. — Ладно, сейчас для этого не время. Проверю, что дальше, и как далеко мы сможем переместиться.

Клесс тяжело вздохнула. Она чувствовала состояние Макса, и что он совсем не пережил всё, что случилось, а лишь запрятал глубоко в душу.

— Отдыхай, — сказала она Эросу, — тебе нужно поспать. Путь ещё не окончен, а ты живёшь сейчас за двоих.

Он молча кивнул, угрюмо взирая на Макса. Клесс подумала, что Эросу наверняка было, что сказать, но он, будучи старше их на много веков, мудро решил не вступать в разговор, грозящий закончиться ссорой. Она тоже поднялась и подошла к Максу как раз в тот момент, когда голубь с его руки сорвался в ночь и скрылся в стене проливного дождя.

— Макс, — Клесс произнесла это очень тихо, удивив даже себя.

— Знаю, — сказал он, не оборачиваясь, — не нужно меня жалеть.

— Я не жалею, — она осторожно накрыла ладонью его плечо, — я хочу помочь. Аура Афродиты… я хочу сказать, она умирает, и её прошлые ошибки…

— Я не верю ей! — Макс резко обернулся, сбрасывая руку Клесс, и накинулся так, будто Клесс была виновата. — С тех пор, как она призналась и исчезла, я ожидаю всего на свете, но только не её хороших намерений. Что ты знаешь о ней? Что ты знаешь обо мне? Как ты можешь помочь?

В иное время Клесс бы отшатнулась, оскорбилась и оскорбила бы в ответ, но сейчас она чувствовала его как саму себя, его эмоции были её эмоциями, его боль — её болью.

— Макс, — ещё тише повторила она, ощущая, как глаза наполняются жгучими слезами, — Макс… — сказала она снова и вдруг потянулась к нему, обхватила лицо ладонями и, приподнявшись на носочках, поцеловала. Слёзы потекли по щекам, и поцелуй показался солёным и горьким, а вместе с тем утешающим.

Максим застыл каменной статуей, лишившись ощущения реальности, но в следующий миг, едва понимая, что происходит, ответил на поцелуй. От Клесс пахло морем и свежим ветром, пряди её волос, опутавшие пальцы, напоминали мягкое течение реки — она была тёплой и нежной, а ещё такой родной, что щемило сердце.

Они не могли видеть, как Эрос усмехнулся и покачал головой. Рядом с ним всегда сами собой происходили такие вещи, а стрелы были крайней мерой — Афродита управляла любовью, но Эрос, её сын, был воплощением любви. Пусть не таким же сильным, как его могущественный тёзка-предок, но самым настоящим и, возможно, единственным на земле.

__________________________________________

*Согласно мифам, имела место небольшая любовная история Афродиты и Гермеса. Случилась она, когда Ареса сослали во Фракию, а саму Афродиту на Кипр после измены Гефесту. Союз Афродиты и Гермеса был крайне недолгим и закончился появлением на свет двуполого существа — Гермафродита, который из-за своей особенности так никогда и не познал любви.

Глава 47. Путешествие на восток

Максим, Клесс и Эрос с раненой Психеей совершили ещё два перемещения с одной остановкой и оказались на побережье Тихого океана. Здесь от города смертных по кромке воды шла узкая тропа вдоль отвесных скал, люди опасались ходить туда из-за огромных набегающих волн, но Клесс знала — стоит пройти за поворот каменной гряды, и прямо в море откроется путь — тропинка под самой поверхностью воды, ведущая к Дому Восходящего Солнца на сокрытом защитой острове. Вблизи защиты и тем более сквозь неё перемещаться было опасно, предстояло пройти пешком, но никто из них не спешил.

— Что скажешь, дочь Посейдона? — Эрос посмотрел на линию горизонта, над которой алел закат.