Им удалось беспрепятственно добраться до Тёмных Врат, сойти с дороги Мёртвых и оказаться под покровом Нюкты. Она сама была там, ждала их, будто знала, что они придут. Нюкта чем-то напоминала Гекату, хотя не была её матерью и никак не связывала себя с ней: чёрные летящие ткани одежд, сотканные самим мраком, пряди угольно-чёрных волос, и взгляд темнее ночи. Древнее божество, кто бы мог отказать ей в почтении, но Гермес не нашёл в себе сил даже поздороваться. Он прошёл в дом, аккуратно уложил Гекату на белые шкуры, которые она оставила перед камином, как дань прошлому, и сел подле неё на полу, склонив голову. Раньше он всегда старался посмеяться над ситуацией, перевести в шутку даже самые безнадёжные моменты, но сейчас не мог… внутри была только обречённость, только ощущение близкого конца.

Дионис, несмотря на невозможность встреч с Гекатой в последние века, всё равно не покидал её дома и часто бывал здесь в полном одиночестве. Он умел договориться с Нюктой или прошмыгнуть мимо неё, когда она была не в духе. Дионис тосковал по тому времени, когда мог спокойно беседовать с Гекатой, но и не желал вмешиваться в отношения, которые всегда казались такими хрупкими — только теперь он понял, что ни тогда, ни сейчас, никто бы не смог разорвать эту связь. Веками он наблюдал, как меняется дом Гекаты, соответствуя традициям смертных, и хотя сама Геката редко выходила в люди, ей каким-то образом удавалось в точности повторить веяния моды, оставаясь при этом в гармонии с собой. Дионис и Гермес после снятия запрета много раз звали её в мир смертных, но она отказывалась, и никто не мог её в этом винить. Последняя война принесла всем слишком много горя и необоснованной ненависти, плоды которой они все пожинали до сих пор.

Оставив Гермеса наедине с богинями, Дионис нырнул на кухню и стал доставать кувшины с вином, невольно вспомнив их последнюю встречу, когда Гермес решил — смешно подумать — что Геката изменяет ему. Даже Ариадна, зная нрав Диониса, никогда бы не стала ревновать к Гекате. Они были близки, словно брат с сестрой, Дионис любил Гекату, но иначе… иначе… Один из кувшинов выскользнул из рук и разбился.

Этот звук, разлетевшись по дому, привёл Гермеса в чувство, и он с удивлением обнаружил, что рядом с Гекатой он больше не один. В помещении перед ним стояли богини судьбы — все пятеро — и Нюкта, скрестив руки на груди. Они переглядывались меж собой, вызывая любопытство, за которое Гермес схватился как за спасительную соломинку. От роящихся в голове мыслей можно было сойти с ума.

— Почему мы? — в прежние времена он не посмел бы смотреть на первых богов так прямо, но сейчас ему было всё равно. — Вы сказали, что выбрали нас. Почему мы должны встать на вашу защиту? Почему не написать судьбу защитника Аресу и Афродите? Может, так бы всё сложилось иначе, без смертей?

Богини резко рассредоточились по комнате, будто Гермес только что вспугнул стайку рыб. Мойры в одну сторону, Безликие Сёстры в другую, и только Нюкта осталась недвижимой, словно одна из чёрных статуй во дворце Аида.

— Всё не так просто, — начала Лахесис, обращая на себя внимание Гермеса. — Мирозданию важен баланс, и там, где существует абсолютное добро, всегда появляется и противодействующая сила. Без жестокости не будет милосердия, без горя — радостей, а без потерь — обретения, понимаешь?

Гермес неопределённо качнул головой.

— А без света — тьмы, да, понимаю. Если написать Аресу судьбу защитника, кому-то придётся занять его место, например мне?

Лахесис кивнула.

— Например, тебе, Вестник. Но ключевые точки нити судьбы мироздания неизменны: не важно, кто и в каком качестве пройдёт через них, важно, каким будет финал.

— Если бы место Ареса занял ты или любой другой из богов, — поддержала сестру Клото, — это бы повлекло за собой необратимые потери, потому что судьба одного тянет за собой судьбы всех остальных. Итог начинается с истоков, а финал изменчив настолько, насколько неподвижны ключевые точки.

— Пойми, Вестник, — присоединилась Атропос, — пряхи судеб — не основа и не суть существования, мы с тобой равны. Каждый в цепочке божественных связей важен и каждый что-то значит, уберёшь кого-то со своего места, и всё рухнет, как карточный домик. Нам удалось расставить все фигуры по местам, но, кто знает, удачной ли была эта партия?

— И с кем же вы ведёте её? — без особой надежды на ответ спросил Гермес.

— С тем, кого невозможно победить…

Между ними повисло тягостное молчание. Богини чего-то ждали, возможно, новых вопросов, и Гермес, отчаявшись принять сказанное, не разочаровал их ожиданий.

— Что нас связывает на самом деле? — наконец, спросил он и, помолчав ещё, уточнил. — Меня и Гекату?

Мойры переглянулись с безликими сёстрами и промолчали. Нюкта ответила за них.

— Сердце Геи сделало выбор и сила Эроса, — голос её звучал потусторонне-неестественно, но это не приносило дискомфорта, лишь ощущение покоя, какой бывает тихой уютной ночью в спальне родного дома. Гермес перевел на неё вопросительный взгляд, уголком сознания отмечая, как струится мраком её чёрное платье. — Хочешь спросить о Великом Эросе, маленький бог? Я мало что знаю. Было бы лучше, если бы Гея рассказала тебе.

— Почему она?

Нюкта прошла несколько шагов в сторону и встала полубоком к Гермесу и так, чтобы ни на кого не смотреть.

— Гея и Эрос были очень близки, и она была там, когда он… ушёл.

Наверное, это был первый и единственный случай, когда богу Олимпа посчастливилось услышать откровение древних. Гермес затаил дыхание.

— Эрос ушёл, — продолжила Нюкта, — а его сила бесконтрольной волной накрыла планету, проникла во все её уголки, в каждую частичку этого мира и закрепилась в нём, как основа и суть. Нити судеб, линии власти, все божественные связи создала его сила, а мы лишь приняли это, лишь пользуемся тем, что он оставил. Его дар… Тогда в один миг мы обрели нечто большее, чем просто мир для жизни… Гея до сих пор единственная, кто по-настоящему знает, что произошло тогда и происходит сейчас, — Мойры на этих словах снова переглянулись, но не стали вмешиваться в разговор. Нюкта этого не заметила, задумчиво разглядывая стену. — Знания Геи, — внезапно продолжила она, — напрямую связаны с вами двумя и парой здешних Владык. Говорят, что сила Эроса разделилась, одна часть ныне подвластна Афродите, а осколки второй достались Аиду и Персефоне, Эросу-младшему и Психее, немного смертным, немного самой Афродите и Адонису… Ты не