Шрифт:
Закладка:
Парень, к которому он обратился, как-то неумело перемялся с ноги на ногу. Грязные пальцы вылезали из кроссовок и касались давно немытого пола. Его волосы были грязными и всклокоченными, из разбитого носа текла на грудь и на пол кровь. Младший сержант смотрел на него с чувством какого-то нескрываемого отвращения.
– Я так… тут просто… ухожу уже… – как-то неуверенно ответил он ему, схватил грязный рюкзак и медленно двинулся к выходу, но сержант сделал шаг влево и преградил ему путь.
– Стой, блин. Документы у тебя есть?
– Н-нет.
– А если найду?
– Н-нет.
– Чё нет?
– Н-не найдете.
– Почему?
– Потому, что… нет…
– Чего?
– Д-д-д-окументов.
– А-а. Ну тогда это, чё, пойдешь с нами. Будем тебя там это… идентифицировать.
– Можно я не поеду? – с какой-то жалостью в голосе спросил он. Младшего сержанта такой ответ, естественно, удовлетворить не мог. Он снял с пояса дубинку, подтянул для солидности шаровары на вылезавший уже совершенно неприлично зад, и сделал шаг к парню. В его освещенных тусклым светом лампы глазах отражалась злоба.
– А можно я тебя по роже сейчас дубьем съезжу, пару разов, а? – здесь он схватил парня за куртку на груди (то единственное место, где куртка не имела явно выраженных следов грязи) и с силой тряхнул. Возможно он думал, что парень после такого сразу согласиться с любым его предложением, но реакция его оказалась не совсем той, на которую он рассчитывал. Под ногами его послышалось тихое журчание. Младший сержант опустил глаза вниз – из штанины парня на пол потекла тонкая струя желтой жидкости.
– Э-э-э! Ты чего творишь, мудень…
– Не, Вась, с нами он сегодня точно не поедет, – резюмировал всю эту нелепую сцену сержант и снова громко засмеялся. Он был из смешливых. Вася же, уже и сам понимая, что сажать такого фрукта к себе в машину было бы делом неприятным ни для него самого, ни для машины, чтобы сохранить свое лицо, шлепнул его на прощание по спине дубинкой и громким, слегка хриповатым голосом, отпустил его с благословением ко всем половым чертям. – Ну а ты чего пялишься, а? Ты типа перец такой, да? – набросился он почти сразу на другого парня, который всё это время стоял неподвижно и ничего не говорил. Младшему сержанту нравилось когда его боялись, это повышало его самооценку до небывалых высот, но во взгляде этого второго парня страха в этот момент он почему-то не увидел, что слегка его расстроило, так как в его представление это означало одно – «не уважает, сука». – Или чё, тоже дубья хочешь попробовать, а? – сигарета переползла из правой части в левую и из ноздрей пошел наружу дым от «Примы». Он шагнул в его сторону и ткнул его дубинкой в грудь. – А? – Его маленькие глазки прищурились, его левая рука давила в карман уже так сильно, что вниз поползли уже не только шаровары, но и трусы. Парень не ответил ему на его вопрос. – Не понимаешь, что я тебе говорю, а? – в этот раз он сильнее ткнул парня дубинкой в грудь. – Чурбан, что ли?
– Понимаю, – наконец ответил он тихо и спокойно, и в этот момент обоим милиционерам показалось, что они увидели слабую улыбку у него на лице.
– А чё ты лыбишься-то, а? – младший сержант приблизился к парню так близко, что тот чувствовал жар от сигареты на своем подбородке.
– А потому что ты… – замолчал он на несколько секунд, замолчал лишь для того, чтобы дать второму парню время окончательно выйти за дверь.
– Потому что я что?… – прошипел ему младший сержант, в предчувствии чего-то в этот раз интересного и тут он действительно не ошибся.
– Потому что ты пидор, – наконец, резюмировал тот и тут же, видимо для окончательной убедительности своего аргумента, отвесил ему всей своей не по-детски увесистой пятерней по физиономии такой шлепок, что сигарета вылетела у него изо рта как трассирующая пуля и угодила прямо в открывшийся в этот момент рот стоявшего в нескольких метрах от них сержанта.
– Да, Андрюша, да, друг мой любезный… – подполковник, невысокий полный мужчина лет пятидесяти с добрым красным лицом, долго и упорно рассматривал фотографию в паспорте и лицо стоявшего перед ним парня. Он кряхтел, он чесал голову, он одевал и снимал очки, но так и не мог поверить, что лицо того, кто смотрел на него с документа и «это» лицо принадлежало одному и тому же человеку. – Как же тебя так угораздило-то? Ведь по-хорошему тебя просили – приди. Ведь вот послушался бы сразу, так ведь глядишь и… и… выглядел бы огурчиком… Так ты ведь нет, не послушал. Так ты, ведь, вместо того, чтобы прийти еще и с милицией начал драться! Да, Андрюша, да, друг мой любезный… А эти-то тоже ведь звери, ведь видят парень молодой, ведь понятно, что испугался, сдурнул, ан нет. Ах, какие звери! Ах, пожаловаться бы на них! Ведь это же никуда не годится. Они тебя там что, по лицу ногами били что ли?
– Пол скользкий, товарищ подполковник, сам поскользнулся и упал, – с улыбкой на опухших губах, прищуривая единственный, не заплывавший полностью глаз, спокойно отвечал ему Антон.
Подполковник вздохнул и покачал головой.
– И много раз ты так падал, друг ты мой любезный?
– Говорят много!
– Ай сволочи, ай звери! Ну ничего, брат, ничего! Ты их тоже там неплохо отмутузил. Младшому, говорят, челюсть выбил, да портки порвал. А у второго ожег горла. Сигарету с испуга сожрал свою, говорят! Да, друг, да… – несколько секунд подполковник помолчал с миной на лице, потом не спеша взял печать, дыхнул на нее пару раз и сильным шлепком поставил штамп в деле, которое лежало у него на столе. – Ну ничего. Слабых армия калечит, а сильных лишь сильнее делает.
Вечером следующего дня на перроне вокзала города Малая Вишера, закутавшись в
