— Хватит! — рявкнул Саррасин. — Хочешь свалить? Наклал полные штаны? Тогда топай нахрен отсюда или просто заткнись!

Динц ничего не ответил.

Саррасин пошёл обратно по следам, но оставалось непонятно, куда подевался Уэллс. На одной из стен виднелось чуть-чуть крови, но его могли утянуть в любой из полудюжины проходов.

Оно было тут, Саррасин это знал. Либо они выследят эту суку и убьют её, либо она поубивает их. Как ни крути, повернуть теперь назад было так же опасно, как и продолжать идти вперёд. Всё равно, что затянуть петлю на горле и выбить табуретку — пути назад уже нет.

Проход снова разветвился, и от этого Саррасин замер на месте.

— Что? — спросил Динц. — Бог ты мой, теперь-то что?

Сначала Саррасин не отвечал, ему следовало точно убедиться. Затем он произнёс:

— Слушай, Динц. Туннель, что справа… он новый. Уверен, раньше его тут не было.

Туннель был высокий и узкий, похожий скорее на скальную расселину, чем на что-то другое. Пол усеивали обломки, уйма отбитой породы и рассыпанный гравий. Стены смотрелись так, будто их высекали кирками и ледорубами. Саррасин направился туда, махнув рукой на то, следует Динц за ним или нет. Следы волочения всё ещё были видны и теперь вели в низкий грот, где Саррасину пришлось скорчиться, чтобы туда забраться. В ширину пещера была футов тридцать. Внутри в потолке разверзлась просторная цилиндрическая шахта, исчезающая во тьме. Саррасин направил туда свет нашлемного фонаря и бластера, но шахта просто уходила всё выше и выше. Он сгорбился, ожидая, что Теплоискатель свалится на него, словно паук.

Но ничего не случилось.

Проглотив ком в горле, он оглянулся и заметил, что Динц до сих пор держится рядом.

Первое, что они увидели, — множество валунов необычного вида, выглядевших так, будто рухнули с потолка прямо над головой. Затем то, что осталось от Джилл. Виднелись лишь ноги — её вбили в землю, как столб. Невозможно было сказать, где скафандр, а где её плоть.

Но это ещё не все.

В стенах были высечены древние эллиптические углубления, целые десятки их. Они поднимались по шахте, насколько доставал свет фонарей. Теперь эти углубления наполовину заполнял песок и гравий, но они странным образом напоминали соты в пчелином улье. Большинство из них всё ещё оставались заняты.

Заняты мёртвыми тварями.

Люди приблизились к ним без опасения, потому что не оставалось ни единого шанса, чтобы в этих тварях ещё сохранялась жизнь. Это были свернувшиеся клубком и кошмарно иссохшие кожистые бурые создания фута четыре в длину, напомнившие Саррасину кузнечиков. Возможно, это были не в точности насекомые, а нечто подобное. Членистоногие. Грудные отделы у них были ребристыми, а короткие и скукоженные конечности разветвлялись на трёхзубые отростки. Из грудного отдела у каждого торчало что-то, вроде тонкого стебля, как будто составленного из позвонков, с каплевидным стручком на конце и громадными выемками там, где когда-то, наверное, было не менее трёх глаз. Конечностей у них имелось многовато для подсчёта — целые пучки жгутиковидных штук, которые могли оказаться и усиками.

При взгляде на них, сушёных и мумифицировавшихся, трудно было определить, стояли те существа или ползали.

— Не могу больше на них смотреть, — сказал Динц.

И на сей раз Саррасин с ним согласился. Угловатые, поджарые, с уймой конечностей, ороговевшим хитиновым панцирем и чересчур многими анатомическими приспособлениями, о назначении которых не удавалось догадаться, они были настолько чуждыми, как только можно вообразить. Увидеть их живыми, увидеть движущимися для человеческого разума было бы невыносимо. Они жуткие и мерзкие; их хотелось просто раздавить.

Несмотря на это, любопытство в Саррасине победило — он повёл лучом фонаря вверх и обнаружил ещё больше захороненных существ. Эти были крупнее, наверное, взрослые особи, но такие же иссохшие, бурые и ветхие. Чем-то они смахивали на земных богомолов.

Динц захихикал, затем захохотал… абсолютно безумным, сухим и безжизненным смехом. Так звучит опустевший человеческий разум.

— Понимаешь, что это, правда? — спросил он. — Правда, Саррасин?

— Откуда мне знать? — отозвался тот.

— Это место, — сообщил Динц, описав круг фонарём, а затем так ткнув бластером в одно из насекомых, что у того отвалилась конечность, — это место — гробница. Эти холмы, в которых мы рыли туннели, — наверное, часть какого-то громадного кладбища, какого-то священного могильника. Все эти годы мы его оскверняли.

Он спятил.

Он точно спятил.

Но это не отменяло его правоты. Вероятно, Разлом и долина Сарвиса являлись частью какого-то великого марсианского некрополя и люди оскверняли его с тех самых пор, как добрались до Марса, как собаки в поисках костей. А Теплоискатель? Уцелевшая смотрительница, которая должна была умереть ещё эпохи назад, но жила до сих пор, пожалуй, даже по марсианским меркам обезумевшая, делающая то единственное, что умела… скорбящая по своей расе. Возможно, она надолго впадала в спячку, потом просыпалась, разъярялась и приносила людей-захватчиков в поминальную жертву своему роду.

По коже побежали мурашки, Саррасин подумал: «Командую здесь я. Мне нельзя слетать с катушек. Я не могу себе позволить слететь с катушек».

Динц так уже спятил, и Саррасин следовал за ним по пятам. Он вывел его обратно в туннель, чуть ли не волоком.

— Ну-ка, соберись, — велел Саррасин.

— Я в порядке, — откликнулся Динц, но его глаза стеклянно и безумно таращились сквозь пузырь шлема.

— Хорош, — сказал Саррасин. — Валим-ка нахер из этого склепа.

7

Мысль о спасении, о том, чтобы выбраться на поверхность, вышибла Динца из ступора. Что бы ни сковывало его, сдавив разум, теперь оно прошло. Он может это сделать. Он может выбраться отсюда вместе с Саррасином. Он не замкнётся в себе. Он не сдастся.

Они направились дальше по туннелю.

Смерть могла поджидать в любом проходе и паучьей норе, дугой отходящих по обе стороны. Динц в скафандре прямо-таки истекал потом. Он крепко вцепился в свой бластер, и любое действие, даже дыхание, истощало его силы. Раз он мужчина, значит, пусть так и будет.

— Мы справимся, — обратился Динц к Саррасину, потому что у него возникло странное ощущение, что Саррасин вот-вот потеряет рассудок. Он ничего не говорил, просто ждал, когда это дерьмо пронесётся.

— Мы выберемся отсюда, и эта сука нас не остановит.

— Ну-ну, — ответил Саррасин.

Не осталось ни надежды, ни оптимизма. Саррасин, который всегда был таким самонадеянным и самоуверенным, всегда твёрдо стоял на земле, теперь испарился. Остался человек, ни в чём не уверенный, ни на что не смеющий надеяться. Он сознавал, что его смерть приближается, и не пытался её избежать. Фаталист.