В своей шокировавшей партократов «Мистерии ХХ века» он изобразил Царя с убиенным Царевичем, Столыпина, Григория Распутина без всякой карикатурности, и, что было прямым вызовом советской системе, Солженицына и его Матрёну. Произведения писателя он постоянно давал читать своим знакомым, став одним из главных пропагандистов солженицынских идей и творчества.

Чем дольше всматриваешься во вторую половину ХХ века, тем яснее различаешь в ней центральное направление русской культуры — глубоко почвенное и национальное: Александр Солженицын и Валентин Распутин, Георгий Свиридов и Илья Глазунов… Они были объединены общностью тем и образов, общностью в любви и в ненависти. Их творчество — регулярное перекрестное цитирование. В их лице русская культура доказала, что, пройдя через страшные метаморфозы и псевдоморфозы ХХ века, она снова пришла к себе. Русские вернулись.

Глазунов создал мощную школу учеников, причем работающих в той реалистической манере, от которой сам Илья Сергеевич периодически отходил. Сплав глазуновской исторической интуиции и масштаба мысли и утонченного детального реализма породил такую монументальную фигуру, как рано ушедший ученик Глазунова Павел Рыженко. Современные учебники истории невозможно представить без картин учителя и ученика — иконичных полотен Глазунова и создающих эффект присутствия работ Рыженко.

Григорий Ревзин в своем невежественно-озлобленном некрологе в «Коммерсанте» назвал Илью Глазунова «победителем». Мол, в современной России восторжествовали все его эстетические и политические принципы. Увы, это не так. До торжества православной, национальной, консервативной, традиционной и, в то же время, устремленной в будущее и динамичной, как глазуновское творчество, России нам ещё очень далеко.

Но, несомненно, то, что Глазунов явил собой пример чрезвычайно успешного русского человека, прожившего жизнь, полную борьбы и достижений. При этом успех Глазунова был достигнут не за счёт отречения от русскости, а напротив — за счёт пробуждения её в себе и других.

Без усилий Ильи Сергеевича невозможно себе представить восстановление русского национального сознания на рубеже столетий. Именно он своим творчеством сделал этот порыв по-настоящему массовым, засеял и взрастил чувство русского в сердцах миллионов людей. То, что будущее России, именно России, без аббревиатур, оказалось снова возможным, — его огромная личная заслуга. Художник Илья Глазунов оказался великим реставратором русскости.

Что читать об Илье Глазунове:

1) Глазунов, И. С. Россия распятая. — 3‐е изд. доп. — М.: АСТ, 2017;

2) Новиков, В. С. И. Глазунов. Русский гений. — М.: Эксмо;

Алгоритм, 2009.

Игорь Шафаревич

Исчисление бесконечно малых

Академик Игорь Ростиславович Шафаревич (1923–2017) — выдающийся математик, смелый общественный деятель-диссидент, друг Александра Солженицына, автор прогремевшей на весь мир работы «Русофобия», посвященной русскому национальному сознанию и его врагам, один из главных идеологов русского пути, уводящего от «двух дорог к одному обрыву» — коммунистическому и либеральному. Запуганное «малым народом» Отечество практически не оказало ему посмертных почестей, хотя обильно пользуется плодами его трудов. Термин «русофобия», возрожденный Солженицыным, именно благодаря Шафаревичу вышел на уровень международного дипломатического словаря — скончавшийся почти одновременно с академиком дипломат Виталий Чуркин неоднократно обличал с трибуны Совета безопасности ООН «чудовищную русофобию, граничащую с человеконенавистничеством».

Пусть и со всеми издержками пророка в своем отечестве, Игорь Ростиславович прожил долгую счастливую жизнь. В стране, где мужчины его народа не доживают до 65, а самые общественно активные и до сорока, он прожил долгих 93 года. В это без малого столетие уместились, на самом деле, не одна, а несколько жизней.

Первая — жизнь одного из ведущих не только в России, но и в мире математиков. В 17 лет окончил вуз, в 19 — кандидат, в 23 года — доктор наук, в 35 лет — член-корреспондент Академии наук СССР; множество решенных сложнейших задач, выстроенных математических систем, признаний, званий и премий. И только звания академика пришлось дожидаться неожиданно долго — до 68 лет.

Но тому причиной была вторая жизнь Шафаревича — жизнь диссидента. С 1955 года И. Шафаревич подписывает письма, участвует в «самиздате», поддерживает А. Солженицына в самые трудные минуты. Он один из тех русских телят, которые бодались с советским дубом.

Шафаревич пишет убийственное в своей гуманитарной фундированности и аналитической точности исследование «Социализм как явление мировой истории». Он находит истоки социализма не у Маркса, не у Кампанеллы и Мелье, а в империи инков и древних восточных деспотиях, таких как Третья династия Ура в Шумере, построенная на строжайшем учете и контроле трудовых ресурсов и государственном распределении продуктов.

В конечном счете, умозаключает Шафаревич, все основные идеи социализма сводятся к фундаментальной воле к смерти, периодически овладевающей не только отдельными людьми, но и целыми обществами. Социалистическая уравнительность, ненависть к семье, обобществление и тоталитарный контроль — всё это формы нежизни овладевающей жизнью и порабощающей её. Социализм — рационально декорированная воля к нежизни.

Для социализма, на взгляд Шафаревича, характерно стремление уничтожить семью, религию, частную собственность, национальность. То есть все те социальные силы, социальные организмы, которые поддерживают и обогащают личностное существование человека, его индивидуацию. Шафаревич видит в социализме конечный пункт той нигилистической метафизики, которая с древнейших времен рассматривала индивидуальное, особенное как зло, которое должно быть принудительно влито во всеобщее. Социализм — крайняя форма нигилизма, который отождествляет «бытие» и «ничто». Не случайно одним из опорных авторов, через которых Шафаревич рассматривает социализм, является Жан Поль Сартр с его нигилизмом. Философская основа социализма — это метафизическое неприятие отдельности как формы существования мира.

Иногда возражают, что в России именно крах социализма и привел к торжеству нежизни, к пиру либеральных вурдалаков. На что Шафаревич резонно отвечал, что большинство этих вурдалаков были преподавателями марксистско-ленинской политэкономии, комсомольскими работниками и так далее. При этом устремленный к прогрессу через частную инициативу либерализм и устремленный к прогрессу же через тоталитарную сверхорганизацию коммунизм — это лишь «Две дороги к одному обрыву», как назвал мыслитель одну из самых известных своих работ. И тот и другой вид прогрессизма сущностно едины, противопоставляя себя жизни, свободе, вере, органическому началу в человеке и обществе.

Свою философию истории и жизни Шафаревич изложил в лекциях «Духовные основы российского кризиса ХХ века», предсказав, что падение советского коммунизма предвещает падение и его близнеца — западного либерализма. Похоже, мы подходим к той точке, когда это пророчество начинает сбываться, причем либерализм трансформируется перед концом в коммунизм самого левацкого и жизнененавистнического толка.

Удивительный парадокс И. Шафаревича — будучи математиком, представителем одной из наиболее абстрактных и идеалистичных форм человеческой мысли, он, на деле, был, пожалуй, самым крупным представителем философии жизни в ХХ веке: антиманихейское начало, гнушение «гнушением плотью» проведено у него очень последовательно. Он — защитник всего органичного, природного,