– Сделай это опять, – кричит она на Реми, – и я убью тебя.

Теперь уже все ее клинки превращаются в цветы – георгины, пионы, лилии, маргаритки высыпаются из ее одежды на землю под цепким взглядом Реми. Его фирменной улыбки как не бывало, лицо стало серьезным.

– Отправь меня домой, – рычит она на меня. – Отправь меня домой, или клянусь, я…

И я могу только догадываться, как страшно ей сейчас со всеми этими мыслями и чувствами, которые роятся в ее голове.

Я прикусываю губу и думаю. Что же нам делать теперь? Мы завершили то, за чем явились сюда, выполнили условия уговора, который заключила с Каргой тетя Ровена. Мы могли бы уйти, могли бы сделать так, как хочет Иззи, и отправить ее подальше отсюда. Но действительно ли это то, чего она хочет? То, что ей нужно? Остальные еще не знают ее историю, но я-то знаю и не могу хотя бы не попытаться ей помочь. Да, в конце концов может оказаться, что она в самом деле всего лишь та гнусная машина для убийств, которой растил ее Сайрус, но я хочу надеяться, что, как и в случае с Хадсоном, она стоит того, чтобы бороться за нее. Что она хочет для себя другой жизни.

– Может, ты все-таки заткнешься и секунду послушаешь кого-то другого? – раздраженно говорю я. – Клянусь богом, Изадора, когда-нибудь тебе придется перестать метать свои ножи и позволить кому-то по-настоящему поговорить с тобой.

– Или этот кто-то слишком затянет разговор, и я вырежу ему язык, – парирует она.

– Ты планируешь использовать для этого пион? – спрашивает Хадсон, он прислонился к одному из столбов, подпирающих крышу опоясывающей дом террасы. – Или маргаритку?

– Ты… – Она в ярости бросается к нему, но я преграждаю ей путь. В конце концов защитный инстинкт есть не только у моей пары.

– Иззи, твоя мать не умерла, – говорю я, пользуясь тем, что она переключила свое внимание на меня. – Сайрус лгал тебе. Эта женщина – Карга – и есть твоя мать.

Изадора собиралась наорать на меня – более того, она готовилась напасть на меня, но, когда мои слова доходят до нее, она сдает назад. И, перестав сопротивляться, просто смотрит то на меня, то на Каргу. Медленно текут секунды, и мне кажется, что она пытается по-настоящему осознать то, что я ей сказала. И я ее понимаю.

Мэйси все еще пытается освоиться с осознанием того, что ее мать все эти годы провела в тюрьме, что она не бросала ее. И я даже представить себе не могу, каково это – думать, что твоя мать умерла, и обнаружить, что это не так.

Наконец, когда я хочу сказать ей что-то еще, Иззи поворачивается к Карге и спрашивает:

– Это правда?

Карга кивает.

– Да. Я твоя мать. – И опять начинает плакать. – Прости меня, Изадора. Прости.

Но Изадоре, похоже, плевать. Она пятится от Карги, будто боится, что та подожжет ее.

– Мне надо убраться отсюда. – Она сверлит меня глазами. – Ты должна меня отпустить.

– Подожди, – говорит Карга, протягивая руку к своей дочери. – Пожалуйста, позволь мне…

– Что? – язвительно спрашивает Изадора. – Объяснить? Что тут объяснять, если ты отдала меня Сайрусу?

– Это неправда. Он сказал мне, что ты умерла, что моя сестра убила своего ребенка – а это должно было убить также и тебя, – и я поверила ему, потому что… – Она качает головой. – Потому что я была легковерной и мне хотелось обвинить кого-то в том, что ты не в моих объятиях.

Иззи вздергивает подбородок.

– Складный рассказ, но, если ты действительно верила, что я умерла, то почему послала ко Двору вампиров какую-то ведьму, чтобы она искала меня?

– Потому что, когда ко мне явилась Ровена и попросила меня дать ей особый чай, который бы скрывал способности горгульи, я поняла – это значит, что дочь Алистера и моей сестры осталась жива. Что ребенок, о котором говорит Ровена, должен быть их потомком. А раз так, раз дочь моей сестры не умерла, то и моя дочь жива.

Она делает паузу, обратив к нам невидящий взгляд, и по щекам ее все еще катятся слезы. Но затем она продолжает:

– Что происходит с одной сестрой, должно произойти и с другой, и это относится ко всем сторонам нашей жизни. К каждой стороне хаоса и порядка. И я дала ей чай. И потребовала ответной услуги – отыскать тебя, поскольку я понимала, что если сама явлюсь ко Двору вампиров, то подвергну тебя опасности. А я этого не хотела.

– И это, по-твоему, должно меня впечатлить? – Иззи зевает. – Ну так вот, меня это не впечатлило.

Я ожидаю, что Карга оскорбится – по прошлому разу, когда я была здесь, я знаю, что ее легко задеть, – но ее лицо только становится еще печальнее.

Я начинаю проникаться сочувствием к ней, но тут вспоминаю один важный факт – мой народ умирает, потому что она помогла Сайрусу их отравить.

– Тебе же известно, что Кровопускательница никогда не похищала твою дочь, не так ли? – Я произношу эти слова более резким тоном, чем собиралась, но у меня нет желания брать их назад.

Карга не отвечает – и это неудивительно. Нельзя отрицать правду.

– Твою дочь украл Сайрус. Она нужна ему, чтобы стать богом, и я не смогу остановить его без Армии горгулий.

Она по-прежнему ничего не говорит – ни единого слова о том, что она сделала и почему, но я этого и не ожидаю. Ведь она не из тех, кто берет на себя ответственность за содеянное.

Но она все же не пытается заставить меня замолчать, а это уже кое-что. Я пользуюсь своим крошечным преимуществом и продолжаю:

– Но я не могу заручиться поддержкой Армии горгулий, пока не разморожу ее – чего нельзя сделать, не имея противоядия. Противоядия от яда, который дали ему вы.

Я жду, что она предложит мне свою помощь, но она молчит. И только смотрит на меня старыми, как сам мир, глазами.

– Пожалуйста, – прошу я ее, когда молчание затягивается. – Дайте мне противоядие. Я не могу допустить, чтобы мой народ погиб.

– Я не хотела этого делать, – шепчет она, и секунду мне кажется, что она говорит правду. Она садится на ступеньку террасы, и у нее делается такой беззащитный вид. – Я доверяла ему. Я поверила, когда он сказал, что она убила мою дочь, лишь бы не дать ему силу полубожества. И захотела расквитаться с ней.

Она глядит в пространство, но