Каким-то чудом балет был поставлен всего за один месяц, в течение которого не только бюджет, но и танцовщики оказались доведены до крайнего предела. Они еще никогда не работали со звездой такой величины и темперамента, как Нуреев, и этот опыт оказался для них и захватывающе увлекательным, и до ужаса изнуряющим. В самые тяжелые дни Рудольф превращался в их глазах в «Чингисхана». Он не только прогонял с танцовщиками все три акта и семь сцен балета по два раза в день, но и заставлял их работать за гранью своих возможностей. В процессе подготовки Нуреев давал им то, что Вероника Теннант, прима-балерина труппы, назвала «великими уроками сценического мастерства. Поработав с ним, мы осознали, что оно во многом определяется взаимодействием с публикой», – признавала она.

Селия Франка, за плечами которой была британская школа режиссуры, всегда старательно избегала нарочитой, броской эффектности, и канадцев это удовлетворяло. Но Рудольф хотел, чтобы его балерины «блистали», и настаивал, чтобы они носили на сцене фальшивые драгоценности. Франка, хоть и ориентировалась во всем на Нинетт де Валуа, но энтузиазма Дамы в отношении Рудольфа и его дерзкого, напористого русского стиля не разделяла[246]. Да и ее автократические методы мало сочетались с его стилем работы. После препирательств с Рудольфом по поводу едва ли не всех аспектов его постановки Франка отошла в сторону, предоставив Нурееву руководить ее труппой. «Она самоустранилась и не лезла в мои дела», – вспоминал артист. Но Франка перестала также появляться на репетициях, хотя Рудольф дал ей роль злой феи Карабос. И репетировавшая вместо нее Виктория Бертрам, Карабос второго состава, записывала для Франки все рекомендации.

Трем старшим балеринам труппы предстояло сменять друг друга в роли Авроры, но в первый же день репетиций взгляд Нуреева упал на Карен Кейн – высокую, элегантную, темноволосую красавицу и самую молодую из основных танцовщиц коллектива. «Почему не она исполняет Аврору?» – поинтересовался он у Франки в присутствии всей труппы. Кейн должна была танцевать Главную фею и Флорину в па-де-де Голубой птицы, а в паре с Нуреевым ей предстояло выступать только в «Лебедином озере» Бруна[247]. Рудольф настоял, чтобы Кейн стала одной из его Аврор, и усердно тренировал ее в течение следующих нескольких месяцев, отрабатывая все элементы и нюансы исполнения – от высоты ее пор-де-бра до способов маскировки ее недостатков. «Ваши руки не такие уж и короткие, – объяснял он ей. – Это ваше тело чересчур коротко в сравнении с руками. Вы всегда должны вытягивать руки прямо – никаких округленных предплечий или согнутых запястий…» В другой день Рудольф обратил внимание на волосы Кейн. Ее лицо слишком длинное и узкое, заявил он балерине: «Делайте, как Марго, – взбивайте волосы!» А наблюдая в первый раз в исполнении Кейн выход Авроры с взрывными прыжками, он одобрительно кивнул: «Она выглядит как маленький кролик, прыгающий через изгородь».

Рудольф настаивал, чтобы во время выступления Кейн смотрела ему в глаза. «Из всех его просьб эту выполнить мне было труднее всего, – признавалась потом балерина. – Я была очень робкой, и смотреть в эти пронизывающие зеленые глаза было для меня слишком». А когда она все-таки смогла это делать, Рудольф начал проверять ее концентрацию. Глянув в сторону кулис, он мог спросить: «Милый юноша, кто это?» – как раз в тот момент, когда Кейн в середине променада отчаянно пыталась балансировать на одной ноге. «Он обладал сверхъестественной способностью видеть одновременно все, что происходило на сцене». Как и Фонтейн, Кейн, стоя на пальцах, была на три дюйма выше Рудольфа. Большинство танцовщиков не любит партнерш выше их ростом, но Рудольфа это побуждало «отстаивать свою позицию» с помощью более размашистых, экспансивных движений.

Кейн в итоге стала первой международной балетной звездой канадского происхождения. И впоследствии она всегда признавала, что никогда не реализовала бы свой потенциал без постоянных подстегиваний Рудольфа: «Я не была особо честолюбивой или уверенной в себе, но его усилия меня зажгли… Чем больше он от меня требовал, тем больше я отдавала. И чем больше я отдавала, тем больше возможностей, заложенных в себе, открывала. Я действительно прошла большой путь на его парах…»

Образцовыми исполнительницами роли принцессы Авроры Нуреев считал Дудинскую и Фонтейн. Он описывал, как Дудинская «вертелась волчком в двойных вращениях», восхищался изяществом линий и фиксирования движений, чутким следованием музыке и тонкостью фразировки Фонтейн и побуждал канадских танцовщиц добиваться того же. Труднее всего им давалось Розовое адажио – один из самых сложных в техническом отношении танцев в каноне балерины, полный рискованных балансов и пируэтов[248]. «Прошлой ночью я звонил Марго по вашему поводу, – сказал как-то Рудольф Веронике Теннант, наблюдая за ее отчаянными усилиями. – Она посоветовала вам больше думать о том, как сохранить равновесие в плечах, чем о балансировании на мысках». Совет Марго оказался той самой подсказкой, в которой так нуждалась Теннант, и Рудольф был очень доволен тем, что смог решить эту задачу. Еще с большим удовольствием он шокировал благопристойных канадок. Показывая Кейн расстояние, которое ей следовало пройти на пуантах во время их большого па-де-де, «он не произнес слова “пенис”, но показал жестами этот орган довольно приличного размера. Не такой образ мне хотелось иметь перед глазами в тот момент. А когда мы дошли до этого места на сцене во время выступления, я заметила, как заблестели его глаза, словно хотели сказать: “Ты помнишь, что я тебе говорил”. Я отлично поняла, что происходило у него в голове», – рассказывала балерина.

При всей своей «вербальной вульгарности», как выразился один из его друзей, в личной жизни Рудольф отличался обостренным чувством приличия. Он редко демонстрировал на людях свою привязанность к Уоллесу Поттсу, хотя и выдавал ее голосом, когда заводил о нем речь. В Торонто Рудольф и Уоллес жили в отеле «Король Эдуард», неподалеку от городской студии труппы. Уоллес занимался съемками репетиций Рудольфа и приходил в студию, когда артист в нем нуждался. Тяготясь консерватизмом Торонто, Рудольф временами позволял себе расслабиться и отправлялся в один из немногочисленных порнокинотеатров города. Иногда он приглашал с собой на сеанс Бетти Олифант. 54-летняя Олифант, приятельница Бруна, была основательницей балетной школы труппы. «Он считал меня кем-то вроде матери, и ему казалось забавным сводить “чопорную Бетти” на порнофильм», – рассказывала она.

Премьера «Спящей красавицы» состоялась 1 сентября в Национальном центре искусств Оттавы. В заполненном до отказа зале присутствовали премьер-министр Пьер Трюдо и