как была создана Куурская империя, – объяснила Сенера, – задолго до ее создания существовало четыре бессмертные расы: воррасы, ворамеры, ворфелане и вордредды. Каждая раса, за исключением ворфеланов, была вынуждена отказаться от своего бессмертия, чтобы удержать Вол-Карота в заключении. Воррасы сделали это первыми: они стали людьми.

– Я никогда не слышала о ворфеланах.

– Это потому, что теперь мы зовем их ванэ. – Она махнула рукой: – Ты упускаешь главное. Детеныш не родился белым медведем. Он родился человеком, точнее, бессмертным эквивалентом человека. Он родился воррасом. – Сенера написала второй ряд чисел, на этот раз углем на бумаге. – Это годы.

– Больше четырнадцати тысяч? – поразилась я. – Как детеныш полярного медведя может жить больше четырнадцати тысяч лет?!

– Он и не может. Вот поэтому я и спросила, какой расы был детеныш, когда родился.

– Какое у него имя? Какое у него было имя при рождении? Не знаю, как Вирга его называет, но предположу, что, если бы спросила, она бы солгала.

– Мне тяжело заставить себя спросить.

– Ты должна.

Сенера сосредоточилась на артефакте, зажатом в руке, а затем написала одно-единственное слово:

– Если я права…

Чертхог.

Чертхог, йорский бог-король зимы.

Мы пораженно уставились на начертанное.

Сенера сказала:

– Проклятье.

После этого… Все было спокойно.

Я не хочу сказать, что ничего не происходило. Мы продолжали тренироваться. Я продолжала искать, как бы мне безопасно пройти сквозь отравленные каменные пещеры, чтобы забрать копье. Герцог Каэн начал выпытывать мое мнение о стратегии джоратцев, взамен предоставив мне доступ к своей военной комнате и планам. Постепенно он пытался выяснить мою лояльность – и это не всегда было приятно.

Жены с очень большим трудом простили Вейсижау, но при этом казалось, что все были готовы оставить ее в покое, пока она не даст начало новой жизни. Никто не знал, что случится с Вейсижау после рождения ребенка – вполне возможно, что герцог Каэн все равно собирался казнить ее за супружескую измену. Из-за этой надвигающейся угрозы остальные бывшие жены старались не обращать внимания на ее истерики.

Я старательно избегала с ней встреч.

Через неделю после того, как мы с Сенерой узнали правду о Вирге и ее «домашнем питомце», посыльный сказал мне, что Достопочтенный хочет меня видеть.

Когда посыльный нашел меня, я была одна. Хотя мы с Талеей и продолжали оставаться любовницами, я твердо настояла на том, чтобы спать в одиночестве. Мне очень не хотелось, чтобы она или кто другой понял, что мой ночной сон ничем не прервать.

Прибыв в личные покои Достопочтенного, я увидела там Виргу и Сенеру.

Вирга стояла на коленях. В кои-то веки ее белого медвежонка не было нигде видно.

Я выдохнула. Сенера попросила меня подождать, прежде чем рассказывать обо всем герцогу Каэну, и я ей подчинилась, но, похоже, колдунья попросила это лишь затем, чтоб самой все рассказать.

Вопрос был в другом: как много она ему рассказала? Сказала ли она ему, что детеныш был Чертхогом? Сказала ли она ему, кем, по ее мнению, должна была быть Вирга? Не матерью-колдуньей, нет. Имя Всего Сущего не солгало, когда сообщило нам, что Вирга не была одной из избранных дочерей Сулесс. Нет, все было намного хуже.

Вирга была самой Сулесс.

– Закройте за собой двери.

Сенера выглядела очень напряженной: она стояла почти по стойке смирно, глядя расфокусированными глазами прямо перед собой. У меня возникло такое чувство, что ее тщательно допрашивали, прежде чем я вошла. Рядом с Сенерой, на столе перед Достопочтенным, лежало Имя Всего Сущего.

На полу валялось несколько кусков скомканного пергамента.

– Спасибо, что присоединилась к нам, Джанель.

Я поклонилась Достопочтенному:

– Разумеется, ваша светлость. Чем я могу быть полезна?

– Я думаю, ты знаешь.

Выпрямившись, я попыталась сохранить невозмутимое выражение лица, на мгновение поджав губы.

– Мне жаль, ваша светлость, но я не могу брать на себя такую ответственность. Это касается Вирги?

Выражение лица Достопочтенного не изменилось. Ледяные глаза сверлили мое лицо. Он был сердит. Я никогда не видела его таким.

– Да, – сказал он. – Сенера была достаточно любезна, чтобы разобраться в ситуации, которая закончилась тем, что ты оказалась на льду. Она говорит, что я должен поблагодарить за это Виргу. Действительно, я должен поблагодарить именно Виргу за то, что она убедила моих жен возродить поклонение Сулесс. – Выйдя из-за стола, он прошел мимо старухи, пнув ее ногой в живот.

Та вскрикнула от боли и, закрывшись руками, свернулась в клубок.

Я нахмурилась. Неужели я ошиблась? Если бы она действительно была Сулесс, разве она бы не восстала? Разве она не набросилась бы на него?

– Если бы ты не встала на защиту моих жен, ее план никогда бы не был раскрыт. Или был бы раскрыт слишком поздно. Мне бы пришлось столкнуться с новым восстанием.

– Тогда я действительно рада, что так получилось, ваша светлость. – Я попыталась улыбнуться в ответ, но не могла избавиться от липкого чувства страха. Я знала, что у него слишком вспыльчивый характер.

Сенера выглядела обеспокоенной.

Нет, не так. Сенера выглядела испуганной.

– Вирга служит моей семье уже множество лет. – Каэн принялся расхаживать по комнате. Горы сияли позади него, подобно венцу славы, солнце отражалось от идеальных бело-голубых вершин. – Меня много раз предупреждали, чтобы я не доверял ей, но я всегда игнорировал предупреждения, потому что она так хорошо нам служила. Не так ли, Вирга?

Старуха униженно заскулила:

– Да, мой господин. Да, я всегда послушна тебе. Я всегда сделаю, что бы ты ни сказал.

– У тебя гаэш, Вирга. – Каэн протянул руку к ожерелью, висевшему у него на шее. – Разве у тебя есть выбор?

– Нет, мой господин.

– Гаэш? Но… – Я почувствовала, как у меня отвисла челюсть. Если у Сулесс был гаэш, то это многое объясняло. Но я просто не понимала, как можно создать гаэш богине-королеве.

– Ты знаешь, кто отец ребенка Вейсижау? – герцог Каэн спросил меня.

– Я… – Я не ожидала, что меня спросят об этом. – Нет, не знаю.

– Мой сын. Ребенок Вейсижау будет моим внуком.

Я заморгала:

– Правда?

– Правда! – рявкнул герцог Каэн. – Это, конечно, была идея Вирги. Она убедила Вейсижау соблазнить моего сына, Эксидхара, скормив женщине какую-то чушь о том, что он может превратить ребенка моего сына в моего ребенка. Ложь. Вирга намеревалась полностью раскрыть, что сделала Вейсижау. Я бы убил за это свою распутную жену и Эксидхара, казнив, таким образом, и своего сына, и внука. И это был бы поступок, достойный того, чтобы накормить богиню предательства? Не так ли?

– Да, мой господин! – взвизгнула Вирга.

Я встретилась глазами с Сенерой.