здесь вам все сказать.

Франка смотрит на Линча, переводит взгляд на мужа. Раньше она бы молча отошла, так как это мужские дела, но сейчас хочет послушать, вникнуть. Если любовница мужа знает все о наших делах, почему я должна оставаться в неведении? – думает она с раздражением. Поэтому Франка идет за ними в небольшую, отгороженную плетеной ширмой комнатку в углу террасы «Виллы Иджеа», велит слуге принести графин лимонада и грациозно усаживается в кресло.

Линч следит за ней из-под опущенных век с вопросительным видом. Франка сверлит его в ответ долгим вызывающим взглядом и переводит глаза на Иньяцио.

Линч смущен. Ему никогда не приходилось обсуждать дела в присутствии женщины. Взгляд Франки такой острый, что он чуть не заикается.

– Тогда… если позволите…

Не глядя на жену, Иньяцио садится, отпивает глоток лимонада.

– Пожалуйста, начинайте.

Линч осторожно открывает папку, которую принес с собой, кладет ее на столик. Перебирает бумаги – письма, заметки, счета, – как будто хочет собраться с мыслями, затем складывает перед собой руки домиком.

– Как вы знаете, на днях я наконец закончил оценку вашей финансовой ситуации. Я уже упоминал, что собирался поехать в Рим, чтобы создать консорциум для помощи дому Флорио. Центральный банк Италии мог бы оказать помощь для урегулирования вашей ситуации с кредиторской задолженностью. Прежде всего речь идет о договоре с Лаваджетто и Пароди на тоннары Эгадских островов. Уже ясно, что это было неудачное решение, которое окончательно все усложнило. Бесспорно, сначала вы получили достаточное количество средств, что позволило вам оплатить некоторые просроченные долги дома Флорио, но доход с тоннар был так мал, что не покрывал даже проценты. Кроме того, тяжелым грузом висит ссуда, которую вы… неосторожно оформили во Французском обществе банков и вкладов, чтобы возместить другие потери.

Иньяцио равнодушно слушает его. Франка пытается следить за разговором, но не все понимает.

– К тому же контрольные пакеты акций, обеспечивающие другие займы, тоже в той или иной мере ухудшают долговую ситуацию дома Флорио. Я намерен просить вас уступить часть акций, которые все еще у вас остаются, с целью выручить деньги, а также буду обращаться в другие банки за кредитами под залог вашей недвижимости, которую в дальнейшем придется продать. – Линч делает паузу, вздыхает. – В общем, вам нужны деньги, и это вынуждает вас взять кредиты в банках, предложив в качестве залога недвижимость, например виллу в Оливуцце и ваши здания в районе Кастелламаре. То, что в будущем должно быть продано.

Иньяцио вздрагивает:

– Нашу виллу и… даже магазин специй?

– Да, вместе с остальными складами и помещениями.

– И дом на виа Матерассаи… дом моего отца? – Голос слабый, как пушинка, парящая на ветру в сосновом бору.

– Боюсь, что да.

Иньяцио запускает пальцы в волосы.

– Господи… – Он начинает смеяться лающим, неприятным смехом. – Откровенно говоря, я туда не хожу уже очень давно… Да если уж на то пошло, и моя жена не ездит на виллу «Четыре пика», которую мы даже отреставрировали, потому что я предполагал, что могу потерять владения в Оливуцце… Но продать дом на виа Матерассаи… – Иньяцио сжимает руку в кулак и подпирает им подбородок.

Внезапно Франка чувствует, что расстроилась. Она никогда не была в доме отца Иньяцио, и свекровь редко ей о нем рассказывала. Ей правда никогда не нравились «Четыре пика», но не потому, что вилла некрасивая, а потому, что она слишком маленькая и расположена в Аренелле, народном районе города. И она не подходит для приема гостей, так как, чтобы до нее добраться, нужно проехать по улицам, переполненным бедняками и телегами.

Но слова Иньяцио, похожие на упрек, неожиданно для нее прозвучали как оскорбление.

Линч вынимает из папки листок.

– Боюсь, Банк Италии лишает нас возможности маневра. Я просил о встрече со Стрингером, но мне ответили, что он очень занят и в принципе не заинтересован.

– Представляю… – Иньяцио вскакивает, задев столик, так что пошатнулся графин. – Эта сволочь мне еще заплатит за то, что случилось в 1909 году, когда я вышел из консорциума! Его никогда не интересовал дом Флорио! – Иньяцио переходит на крик: – Он всегда хотел, чтобы мы все потеряли, в том числе достоинство! – Отходит на несколько шагов, бросив оскорбление на диалекте в адрес Стрингера, закрывает глаза руками. – Мне придется обо всем этом написать Винченцо… Думаю, он вернулся из Парижа, – говорит он вслух самому себе. – Не знаю даже, чем он сейчас занимается… Живет в основном во Франции, а сюда приезжает только организовывать гонку «Тарга» или еще какое-нибудь соревнование…

– Успокойтесь, синьор. Сядьте, – решительным тоном говорит Линч. – Об этом тоже надо поговорить.

Иньяцио возвращается к плетеному креслу с видом приговоренного, идущего на эшафот. Франка вдруг проникается к нему жалостью. Она интуитивно протягивает к нему руку в знак утешения, чтобы он знал, что она рядом. Но Иньяцио садится, не глядя на нее, и она прижимает руку к груди.

– Необходимо ограничить всякую стороннюю деятельность и параллельно урезать расходы, – объясняет Линч, четко проговаривая каждое слово, словно усмиряя раненого зверя. – Например, перестать тратить деньги на благотворительность… – И бросает быстрый, чуть ли не вороватый взгляд на Франку. – И не надо транжирить их на одежду и драгоценности, на все эти карманные часы с вашей маркой, которые вы подарили поставщикам… На все ненужные вещи, коротко говоря. Материальную поддержку Театра Массимо или гонки «Тарга» также следует свести к минимуму.

– Опять по новой? – Иньяцио покусывает костяшки пальцев, сжатые в кулак, медленно покачивается вперед-назад в кресле. – Сократить помощь и поддержку Массимо… это уже предлагал адвокат Маркезано лет семь назад! Неужели никто так и не понял, какое имя я ношу? Это же все равно что растрезвонить по всем улицам Палермо: «Иньяцио Флорио – банкрот!»

– Может, если бы вы тогда поступили так, как вам советовали, сейчас ситуация была бы менее критичной. Да, согласен, решение очень сложное, но сейчас как никогда необходимое, если хотите выстоять. – Линч перелистывает бумаги, вынимает листок, показывает ее Иньяцио.

Вексель, заверенный неровной подписью Джованны.

– Видите это? Я попросил у Банка Италии отсрочку, и мне ее предоставили единственно потому, что он обеспечен имуществом вашей матери.

Впервые в своей жизни Иньяцио Флорио краснеет. Линч не может скрыть своего сожаления. Морщины вокруг его рта углубляются, глаза смотрят в пол террасы.

– Всем придется многим пожертвовать, – говорит он и переводит взгляд на Франку, которая, как будто защищаясь, скрещивает руки на груди. – Было бы разумно, например, предложить банкам в качестве залога под заемы… – Длинная пауза. – Драгоценности.

Франка бледнеет, мотает головой:

– Нет, вы не смеете требовать этого от