Шрифт:
Закладка:
– Нас принимал у себя в гостях в Вене император! А ты хочешь пойти добровольцем против него? Какой абсурд!
– Это война, и каждый воюет на своей стороне.
Почти год Франка надеялась, что Италия не втянется в конфликт. Страх перед войной разрастался в ней постепенно, и она долго прятала его в темном углу души, как поступает со всем тем, с чем не в силах смириться. Но настал момент, когда она уже не может его игнорировать.
Она встает, шагает по комнате, с трудом справляясь с напряжением. Совсем недавно Франка вернулась из палаццо Бутера, где встречалась с убитой горем Джулией, чьи сыновья собираются на войну. Франка их обожает, Джузеппе, Иньяцио и Манфреди – часть ее жизни, на ее глазах они росли и становились мужчинами, в то время как она теряла своих детей. От одной только мысли, что она увидит их в военной форме, ей становится тоскливо. Невозможно даже представить себе, что переживает ее золовка. И она решила, что не пойдет прощаться с ними, тогда ей легче будет не поверить в то, что все это происходит на самом деле. Она так устала защищаться от жизни и от всего мира.
Франка выходит из комнаты и, щурясь от яркого света, направляется в небольшой храм у моря. Ей кажется непостижимым говорить о войне в полном умиротворения саду «Виллы Иджеа», среди растений в цвету, разлитых в воздухе ароматов лета. На аллее, спускающейся к берегу, вдоль самшитовых изгородей и питтоспорума два садовника пересаживают в грунт новые растения и тихо переговариваются. Только шум порта вдалеке перебивает шепот ветра в ветвях пальм.
Все переехали на «Виллу Иджеа» вместе с Джованной, Маруццей и английской гувернанткой девочек, мисс Добени. Вилла в Оливуцце стала для них слишком большой, требовала больших расходов вместе с садом, который сильно разросся. Лучше уж жить в апартаментах собственной гостиницы, тоже роскошных, но не столь затратных. К тому же «Вилла Иджеа» практически опустела, поскольку постояльцы – почти все итальянцы с материка – уехали несколько дней назад.
Иньяцио подходит к Франке, но та сжимает руки в кулаки и спрашивает, не поворачиваясь:
– Так ли уж необходимо, чтобы ты немедленно записался добровольцем?
Он отвечает не сразу, смотрит в сторону тоннары в Аренелле и виллы «Четыре пика», которую любил его дед. Глубокий синий успокаивает нервы. Лоб разглаживается при воспоминании о круизах на «Аэгузе». Но только на мгновение. Жизнь, которая была до, думает он с горечью.
– Необходимо? Да, – отвечает он наконец. – Сейчас еще можно найти занятие подальше от линии фронта, которое мне по силам. Я и Винченцо пристрою, иначе его заберут на передовую, потому что он молодой. Он прекрасный водитель и опытный механик и мог бы пригодиться в транспортном хозяйстве в тылу. К тому же он загорелся идеей построить вместе с Витторио Дюкро небольшой заводик для производства воздушных или водных аэропланов и рассказывал мне о своих планах сконструировать грузовой автомобиль, который армия могла бы использовать в труднопроходимых местах… В общем, ты же знаешь Винченцо, он вечно в движении.
Франка качает головой.
– А если он будет неосторожен?! Он же такой бесшабашный.
– Да нет, – Иньяцио гладит ее по руке. – Ничего с нами не случится. Вот увидишь.
Она поворачивает голову, смотрит на мужа. У Иньяцио уже много седых прядей, и на его когда-то красивых тонких губах давно лежит печать горечи.
– Думаешь, война скоро кончится? – спрашивает она, сцепив руки.
Иньяцио пожимает плечами:
– Не знаю. Сначала казалось, через несколько дней все закончится, а прошел год, и бои все еще продолжаются. – Он касается белого кружевного рукава блузы Франки, говорит, понизив голос: – В любом случае война только ухудшит все наши дела.
Его голос полон смирения, но Франка не понимает, что он имеет в виду. Она хотела бы спросить и уже собирается задать свой вопрос, но в этот момент какой-то шум заставляет ее повернуться.
– Простите, что помешал. Мне нужно поговорить с вами, синьор Флорио, не знал, что вы заняты.
– Проходите, синьор Линч. Добрый день.
Карло Аугусто Линч подходит к ним длинными мягкими шагами. Иньяцио идет ему навстречу, тепло приветствует, Франка ограничивается кивком. Она не доверяет этому аргентинцу еще и потому, что знает о нем слишком мало: только то, что он учился в Милане и в политехническом институте в Цюрихе, что руководил фабрикой в Германии и что в начале войны вернулся в Италию. Он сразу завоевал доверие ее мужа и деверя, очаровав их доброжелательностью, приятной внешностью и красноречием. Оба решили привлечь его к управлению их имуществом или, точнее, тем, что от него осталось. И вот уже три месяца, то есть с февраля 1915 года, Линч служит управляющим и поверенным Флорио.
Франка стоит в стороне и наблюдает за мужчинами. Вдруг слышит:
– Потому что достояние дома Флорио…
И поднимает бровь. О каком достоянии может идти речь, если уже даже «Картье» и «Уорт», чьей клиенткой она была более двадцати лет, просят ее подписывать «документы», чтобы гарантировать оплату счетов? Не говоря о том, что случилось не далее как вчера: горничная уволилась из-за того, что не получила вовремя жалованье. Что это, если не проявление презрения к тем, кто дал хлеб и работу половине Палермо!
– А вы, синьора? Чем вы собираетесь заниматься?
Франка смущенно смеется.
– Простите меня, я отвлеклась. О чем вы говорили?
– Я спросил… что вы намерены делать? Как поддержите родину в такой тяжелый момент? Пойдете в сестры милосердия?
– О… Да, конечно. Думаю пойти в госпиталь, здесь, в Палермо.
Линч улыбается ей, затем отводит взгляд, словно ее ответ его не убедил.
– Уверен, вы знаете, как правильно поступить в этой трудной ситуации. Нас ожидают времена больших лишений, – бормочет он.
Франка прикрывает глаза. В этих словах она улавливает упрек в свой адрес за ее образ жизни, ее траты и в особенности за ее увлечение, которому она посвящает весь свой досуг.
Карты. Шмэн-де-фер, баккара, покер. Когда она играет, боль отступает, мысли становятся легче, время летит. Конечно, вместе со временем улетают и деньги, потому что она делает большие ставки. И ей везет «больше, чем дозволено», как любит повторять ее подруга по игральному столу Мари Терез Таска ди Куто – Ама, как ее все называют, супруга Алессандро и невестка бедняжки Джулии Тригоны. Но недостаточно, хочется ей ответить.
– Надеюсь, в конторе есть все необходимые бумаги, – говорит Иньяцио Линчу. – Попрошу подготовить машину, поедем вместе.
– Не нужно. Я могу и
