должно было обострить и без того напряженные отношения между центром власти и приграничными территориями. Отсутствие какого-либо грандиозного замысла и разногласия внутри правительства создают впечатление, что правящая элита рассматривала победу в качестве главного средства сохранения монархии. Тем не менее генералы и дипломаты продолжали бороться с, казалось бы, неразрешимыми проблемами. Первой из них было то, что делать с Сербией. Здесь проявились глубокие различия между австрийской и венгерской точками зрения. С тех пор как этот вопрос был поднят во время Второй Балканской войны, граф Иштван Тиса, венгерский премьер-министр, категорически выступал против включения Сербии в состав монархии. В его взглядах на внешнюю политику полностью преобладала забота о безопасности пограничных территорий Венгрии, населенных румынами (Трансильвания) и сербами (Воеводина). Этим объясняется его энтузиазм в отношении болгарского альянса - для сдерживания румын и сербов. Во время июльского кризиса один из всех габсбургских лидеров выступал против упреждающей войны против Сербии и призывал к дипломатическому решению; в случае, если война станет неизбежной, добавлял он, целью должно быть завоевание Сербии, а затем ее расчленение, распределение частей между Болгарией, Грецией и Албанией и оставление за монархией лишь небольшой стратегической приграничной полосы. Приняв идею ультиматума Сербии, он продолжал придерживаться политики отказа от аннексий. В наиболее подробном обосновании своих военных целей, содержащемся в меморандуме императору в декабре 1915 года, он утверждал, что Сербия должна быть не уничтожена, а ослаблена путем уступки ее территории Болгарии и Албании и слияния ее восточной части с Черногорией, чтобы образовать новую страну без морского побережья и таким образом "экономически зависимую от монархии". Включение в состав монархии большего числа сербов "вызвало бы такой подъем энергии в амбициях сербов монархии, что Венгерское государство подверглось бы серьезной опасности утраты единства, которым оно обладает". Это создало бы "именно ту ситуацию, к которой стремится пансербская агитация", а именно "распад монархии". Более того, аннексия Сербии не положила бы конец интригам России, а только усилила бы их. Россия никогда не согласится на уничтожение Сербии, если только она не будет полностью разгромлена, "что не представляется вероятным".

Австрийские государственные деятели были единодушно заинтересованы в том, чтобы наказать Сербию, но они расходились во мнениях относительно наилучших средств. Например, граф Леопольд Берхтольд, министр иностранных дел Австрии, выступал за выполнение условий ультиматума июля 1914 года. После того как Болгария напала на Сербию, необходимо было удовлетворить цели третьей стороны. После того как сопротивление сербов было сломлено, а Сербия и Черногория оккупированы, австрийское военное правительство попыталось предотвратить дальнейшее ухудшение условий жизни в разоренной войной стране. После того как граф Тиса заявил, что в стране царит беспорядок, был назначен более централизованный и авторитарный военный губернатор. Однако в некоторых отношениях австрийская оккупационная политика напоминала ту, что была введена в Боснии и Герцеговине после 1907 года. Мусульмане южных районов Сербии и Черногории охотно шли на сотрудничество и собрали несколько тысяч добровольцев для службы на австрийской стороне. Они дополнили мусульманский шюцкорпус, который использовался для запугивания сербского населения в Боснии.

Из положительных моментов: оккупационные власти организовывали русских военнопленных и призывали рабочих в трудовые батальоны, которые занимались восстановлением разрушений военного времени и увеличением производства продовольствия. Они взяли под контроль эпидемии и открыли новые школы, несмотря на протесты венгров. Австрийцы также вели конструктивную деятельность в оккупированной Албании, хотя ресурсов там было совершенно недостаточно для реального преобразования страны. Есть что-то почти жалкое в этих попытках возродить идеалы австрийской цивилизаторской миссии на закате монархии.

Сопротивление на оккупированных территориях неизбежно проявлялось и наряду с аккомодацией. В конце 1916 года в Сербии зародилось партизанское движение: молодые люди, уходя в леса и холмы, создавали отряды четников, как это было при Османской империи и будет во время Второй мировой войны. Их деятельность была сосредоточена в болгарской зоне оккупации, но перекинулась на австрийскую зону. Болгары призвали в армию 100 000 человек из западной (сербской) Македонии и начали программу строительства болгарских школ и других культурных учреждений в тщетной попытке возродить болгарское национальное сознание, увядшее за сорок лет сербского правления.

Самой спорной целью войны, разделявшей австрийцев, венгров и немцев, было распоряжение Королевством Польским. Австрийские генералы не были ни ясны, ни едины в своих желаниях. Графа Берхтольда привлекала идея включения Царства Польского в состав монархии путем ее трехсторонней реорганизации, главным образом на том основании, что единственной альтернативой было создание независимой Польши. Его критики утверждали, что это лишь раззадорит аппетиты польских националистов, стремящихся воссоздать еще более крупную Польшу, присоединив к ней Галицию и Позен; иными словами, восстановить Речь Посполитую XVIII века. Консервативные польские лидеры в Галиции поддержали Берхтольда. С населением около 20 миллионов человек поляки могли законно претендовать на конституционное положение, подобное венгерскому в монархии. Премьер-министр, граф Карл Штюркх, не доверял полякам, но не видел хорошего решения. Начальник австрийского штаба Конрад фон Хётцендорф также не доверял полякам и предпочитал отложить урегулирование до окончания войны. Граф Тиса считал, что в любом решении таятся опасные моменты. Он предложил, чтобы Австрия включила Польшу в свой состав, не предоставляя ей равного статуса, чтобы избежать триалистического решения. Его близкий соратник Бурьян считал это нереальным. Его старый политический враг, граф Дьюла Андраши, считал это доказательством негибкости мышления.

Германские военные настаивали на приобретении пограничной полосы Царства Польского и экономическом контроле над остальной территорией. После двух лет войны, переговоров и долгих колебаний австрийцы согласились присоединиться к Германии и провозгласить создание независимого польского государства как конституционной монархии, состоящей из бывшего Королевства Польского, но исключающей австрийскую Галицию и прусскую Познань. Было создано теневое правительство с регентским советом, лишенным реальной власти. Границы Польши оставались неопределенными. На переговорах в Брест-Литовске зимой 1917/18 года австрийцы оказались поставлены перед дилеммой, как выстраивать отношения со славянскими пограничными территориями. С одобрения Германии сепаратистское правительство Украинской Рады получило представительство на переговорах. Поляки требовали равного обращения, в том числе и под предлогом самоопределения. Это создавало проблемы для австрийцев. Глава австрийской делегации, граф Отто Чернин, на первой встрече с немцами сетовал, что: "Я просто не могу вбросить в дискуссию слово "самоопределение". В противном случае чехи, рутены, южные славяне придут ко мне и потребуют самоопределения и еще большего самоопределения". В то же время немцы оказывали сильное давление на австрийцев, чтобы заставить их принять планы по включению Польши в свой обширный проект таможенного союза в Центральной Европе (Mitteleuropa), который включал бы и Габсбургскую монархию. Австро-немецкая деловая элита рассматривала всю эту схему как противоречащую их коммерческой и промышленной свободе и упорно сопротивлялась,