Записав еще несколько альбомов в жанре радиотеатра («Черная ленточка», «Оккупация», «Цветочный король»), Жариков выпускает в 1989 году своеобразный реквием идее «ДК» — альбом «Пожар в Мавзолее». После чего он целиком переключается на публицистику, печатаясь в изданиях однозначно правой ориентации и в течение некоторого времени сотрудничая с Жириновским и Невзоровым. «Рок мне уже не интересен, — заявил Жариков в одном из интервью. — Хочется всерьез заняться журналистикой... Я не считаю себя ни поэтом, ни музыкантом, ни менеджером. Я — публицист».

«Сергей Жариков проделал сложную идейную эволюцию, — писал культуролог Леонид Афонский в историко-философском триллере «Путем тепла», опубликованном в журнале «Контркультура». — Начав с эпатажного отрицания основ советской системы, он к концу 1980-х стал ернически имитировать ярую приверженность памятно-васильевским идеям, ошибочно считая, что именно они сменили антисоветизм на роли актуального стрема современности... В витийствующем «панке» Жарикова мы видим лишь злобное дитя московских улиц, тщеславно рвущееся подняться хоть на цыпочки над своей средой. Однако итоги этих попыток неутешительны: псевдоэлитарность, очевидная порнография духа, сердечная зачерненность».

1989

Петля Нестерова. Кто здесь? (1989)

сторона A

Право голоса

Кто здесь?

Попытка уснуть

К ...

Ностальгия

сторона B

Шанс

Ветер

Я не в силах

«+»

Выжить

Эд Нестеренко всегда считал себя человеком с безупречным вкусом. Он слушал самую модную альтернативную музыку, перечитывал произведения Силлитоу и Сэлинджера, увлекался английским кинематографом и втайне мечтал снимать анимационные видеоклипы. Несмотря на давнюю дружбу с музыкантами «Кино» и «Дурного влияния», Нестеренко слыл в Ленинграде личностью странной и чужеродной. Еще в середине 1980-х его неоромантический проект «Кофе» играл отвлеченные композиции в духе Duran Duran, явно не отвечавшие «запросам эпохи». Среды для такого глэм-рока тогда не существовало, и вскоре группа распалась — отчасти будучи непонятой, отчасти — из-за переизбытка амбиций и внутренних противоречий.

«В «Кофе» каждый из шести музыкантов тянул одеяло на себя, — вспоминает Нестеренко. — Мои гитарные аранжировки часто подвергались обструкции, и я решил создать проект, в котором был бы полным хозяином положения».

В конце 1987 года на обломках «Кофе» возникла «Петля Нестерова»: Эд Нестеренко (гитара, вокал), Игорь «Гога» Копылов (бас) и Александр Сенин (барабаны). Изначально ориентируясь на минималистский минорный рок в духе U2, Cure, Echo & The Bunnymen, они вскоре стали звучать как одна из самых современных ленинградских рок-групп.

«У нас никогда не было погони за штампами, но в то же время мы не убегали от них», — вспоминает Нестеренко, называвший подобные полуавангардистские эксперименты «музыкой с искривлениями». Эдик уже тогда относился к той категории гитаристов, которые, по меткому выражению Александра Титова, «не любят лишних звуков». Тяготея к мрачновато-монотонным гармониям а-ля Stone Roses и Joy Division, он старался не перегружать гитару дисторшенами и овердрайвами, а звуковое пространство насыщал за счет выдвинутого на передний план баса. При минимуме выразительных средств тандем гитары и баса звучал мощно и актуально — что называется, с огнем, выдавая чистый и одновременно плотный гитарный звук. В этом была немалая заслуга Копылова, который еще в эпоху «Кофе» (и непродолжительного сотрудничества с «Телевизором») признавался одним из лучших бас-гитаристов Ленинграда. Он виртуозно владел безладовым басом, ориентируясь на технические приемы Мика Карна (Japan) и басиста группы Пола Янга (в частности, неизгладимое впечатление на Гогу произвела басовая партия в мелодичном хите Янга «Every Time You Go Away»).

«Перестроившись после электроники и глэм-рока на гитарную волну, мы ничего другого играть и не хотели, — говорит Копылов. — Всех нас дико достала массовая депешмодовщина вокруг».

Не самым сильным звеном в группе оказались барабаны, однако простые ритмические рисунки Сенин исполнял практически без ошибок. Будучи небесталанным комбинатором слов и фраз, он являлся соавтором многих текстов «Петли Нестерова». Основу лирики составляли депрессивные, с сумрачным оттенком тексты, по настроению напоминавшие творчество Яна Кертиса. В песнях «Петли» герои теряли рассудок и отчаянно отстаивали свое «право на смерть». Жизнь воспринималась ими исключительно в мрачных и суицидальных тонах: «Холодный воющий ветер гонит обрывки газет / Холод бетона и стали, едкий неоновый свет / Скрипач, поджигающий скрипку, греет озябшие руки / Слезами он гасит улыбку, в огонь превращаются звуки».

...Первые клубные концерты практически сразу обеспечили «Петле Нестерова» реноме «современно мыслящей команды», которое следовало поддержать выпуском дебютного альбома. Группа уже имела опыт студийной работы у Вишни, но тот погрузился в изготовление собственных альбомов и в силу этого долгое время не желал никого записывать. Тогда музыканты попытались зафиксировать несколько номеров на портастудии «Кино», продолжая при этом «доламывать» Вишню.

Вишня, как существо несобранное, жутко сопротивлялся, капризничал и никак не хотел начинать работу. Но по старой памяти все-таки решился — особенно когда узнал, что программа полностью готова и возиться с ней долго не придется.

Альбом записывался с помощью арендованного у группы «Санкт-Петербург» сверхсовременного ритм-бокса Alesis, отличавшегося тонированным звуком и несколькими градациями чувствительности для каждого барабана. Сенин с Вишней запрограммировали барабанные партии, которые вместе с приджазованной бас-гитарой Копылова составили болванку. «Мы были очень сконцентрированными и внимательными, — вспоминает Копылов. — Нам хотелось побыстрее сделать альбом, побыстрее его выпустить и побыстрее обозначиться».

Затем в студию были приглашены гитаристы Юрий Каспарян («Кино») и Андрей Нуждин («Игры») — усилить плотность гитарного звука на альбоме. Надо заметить, что Нуждин все свои партии («Ностальгия», «Попытка уснуть», «Ветер и К...») исполнял чисто импровизационно. «Извиняюсь, если я это где-то слышал, — сказал он после записи. — Но сейчас на ум пришла именно такая мелодия».

Поскольку в ту пору «Кино» и «Игры» двигались в близких с «Петлей» стилистических направлениях («наши первоисточники были примерно одинаковые» — Нестеренко), приглашение Каспаряна и Нуждина выглядело оправданным продюсерским ходом.

Несмотря на присутствие на альбоме трех разных гитаристов, по звуку он получился удивительно цельным и динамичным. В квартирных условиях музыканты не пользовались никакой звукоусиливающей аппаратурой — гитары пропускались через дилей и напрямую писались в пульт. Затем записывался вокал Нестеренко — полный отчаяния и депрессивности.

В последний день сессии выпал первый снег. Каспарян закончил писать гитару в «Шансе», вынул штекер из пульта, посмотрел в окно и, не выходя из образа «черного странника», устало сказал: «Ебаная зима».

Настроение Каспаряна можно понять. «Кто здесь?» был довольно бескомпромиссным альбомом — с налетом инфернальности в текстах и с жесткими гитарными аранжировками. Как любил говорить Нестеренко — «танцы на крышке гроба». Света в этих песнях было немного.

После окончания