время томился в тюрьме Мейдстона. Повстанцы нашли его и освободили. Болл не был организатором. Он был идеологом, пророком и провидцем. Традиционной мишенью его проповедей были богатство и коррупция высшего духовенства. Но под влиянием событий июня 1381 года он расширил тему своих обличений, уйдя в мессианский утопизм, и в конечном итоге отверг всю политическую власть, светскую и церковную. В серии прокламаций, которые были широко распространены по всей Англии, он в неясных и аллюзивных рифмованных двустишиях обличал греховность власти. Самым известным изложением его взглядов стали слова из проповеди, которую он прочитал повстанцам Кента в Блэкхите:

Когда Адам пахал, а Ева пряла

Кто тогда был джентльменом?

Бог сделал всех людей свободными, говорил Болл, но люди сами создали узы, которые теперь держат их. Когда будут устранены деспотичные лорды, продажные судьи и нечестные министры, все станут свободными и все будут иметь "одинаковое благородство, звание и власть". По всей видимости, Болл имел в виду, что между королем и массой крестьян, рабочих и ремесленников не должно быть посредников. Его программа была сформулирована в лозунге: "С королем Ричардом и истинными общинами Англии", который стал девизом восстания[600].

Когда повстанцы начали свой поход на Лондон двумя колоннами, король находился в Виндзоре. 11 июня 1381 года его привезли в Лондон и поместили в Тауэр, который считался самым безопасным убежищем на юге Англии. В течение следующего дня или двух к нему присоединились его мать Джоанна Кентская, канцлер архиепископ Садбери, казначей сэр Роберт Хейлз, графы Арундел, Солсбери и Уорик, молодой граф Оксфорд, а также небольшая группа сопровождающих и профессиональных солдат, включая сэра Роберта Ноллиса, Роберта Намюрского и гасконского рутьера Бертуки д'Альбре, который в то время гостил при английском дворе. Единственными организованными войсками в столице были небольшой гарнизон Тауэра, рыцари с королем и около 150 латников с неопределенным числом лучников. Также там находился отряд солдат Роберта Ноллиса, которых он разместил в своем лондонском особняке[601].

Многое зависело от отношения к повстанцам массы лондонцев. И оно было крайне неопределенным. Регрессивный характер подушного налога был особенно неприятен в столице с ее резкими контрастами богатства и бедности. Более богатые купцы, которые ранее облагались налогом на основе стоимости своих торговых запасов, были обложены налогом всего лишь в несколько шиллингов за себя и своих ближайших родственников. Эти люди, среди которых были главенствующие фигуры в гильдиях и городском правительстве, были главными бенефициарами подушного налога. Они энергично продвигали регистрацию налогоплательщиков, организовывая обходы домов, благодаря чему масштабы уклонений от уплаты налога были ниже, чем в большинстве регионов страны. Гнев ранее не выявленных налогоплательщиков, которые теперь подверглись налогообложению, был настолько силен, что шерифы Лондона и графства Мидлсекс отказались оглашать их имена, опасаясь беспорядков. Однако очевидно, что значительное число лондонцев поддержало дело повстанцев по причинам гораздо более разнообразным, чем подушный налог. Некоторые, в основном из беднейших слоев населения, сочувствовали жалобам крестьян и, возможно, разделяли их утопические взгляды. Крепостное право не было проблемой в Лондоне, но отношения между массой рабочих и подмастерьев с богатеями от этого легче не становились. Однако большинство сторонников крестьян в столице, похоже, были мотивированы вовсе не социальным недовольством, а той же политической враждой, которая спровоцировала беспорядки в Лондоне в 1376 и 1377 годах. Для лондонцев это было старое незаконченное дело. Представление о королевском дворе как о коррумпированном сообществе, предавшем страну французам и преследовавшем цель собственного обогащения, никогда не умирало[602].

Группа министров, собравшихся вокруг короля в Тауэре, тянула время в надежде, что у мятежников закончатся припасы и энтузиазм. Они послали гонца встретить кентцев на дороге, чтобы узнать их требования. Гонец обнаружил, что повстанцы расположились лагерем в Блэкхите. Ответ их представителя был леденящим душу. Они пришли, по их словам, чтобы "спасти короля и уничтожить предателей его и его королевства" и требовали встречи с королем. Несмотря на опасения Садбери и Хейлза, советники короля предприняли серьезную попытку удовлетворить эту просьбу. 13 июня король сел судно у Тауэра и отплыл вниз по реке к Гринвичу. Воинство мятежников спустилось по склону от Блэкхита к кромке воды. Ричард II попытался вступить с ними в переговоры, не выходя на берег. Но мятежники отказались говорить, пока Ричард II не покинет судна. Тогда спутники короля приказали отвести судно от берега и вернулись в Тауэр[603].

Они прибыли в  город лишь чуть раньше первых отрядов кентской армии. Утром 13 июня 1381 года повстанцы вошли в Саутверк, который не имел стен, и открыли королевскую тюрьму Маршалси. Примерно в то же время еще более многочисленное войско из Эссекса пробиралось по Майл-Эндской дороге к полям за Олдгейтом, к северу от Тауэра. По приказу мэра Уолворта все городские ворота были взяты под охрану. Лондонский мост защищала башня в его середине. Подъемный мост был поднят. Но когда толпа приблизилась, он был внезапно опущен и повстанцы хлынули через мост в город. Судя по всему, стража моста была вынуждена опустить его из-за организованного восстанию в городе. Оказавшись внутри стен, толпа двинулась на запад мимо собора Святого Павла и вниз по Ладгейт Хилл. Открыв тюрьму Флит и пополнив ряды освобожденными преступниками, повстанцы направились к Савойскому дворцу Джона Гонта. Дворец находился на Стрэнде у Темзы, между Лондоном и Вестминстером. Это была самая великолепная частная резиденция в Англии, построенная на выкупы за военнопленных в более благополучные времена и лишь недавно перестроенная и украшенная герцогом. Лидеры повстанцев запретили грабить имущество герцога, вместо этого предприняв политический акт, методично, почти ритуально уничтожая все во дворце. Столовая посуда герцога изготовленная из драгоценных металлов была брошена в Темзу а дорогие драпировки разорваны в клочья. Мебель выбрасывали из верхних окон, чтобы потом разбить в щепки внизу. Украшения разбивали молотами, а драгоценности перемалывали в ступах. Доспехи герцога были насажены на копье и использовались в качестве мишени для стрельбы. Затем все здание подожгли, а остатки взорвали порохом, захваченным из оружейной герцога.

Остальная часть армии Кента пробилась через город и объединилась с людьми из Эссекса, которых к этому времени пропустили через Олдгейт. Они открыли Ньюгейтскую тюрьму и все ее заключенные были выпущены на волю. Они бродили по улицам, выслеживая и убивая непопулярных чиновников и предателей. Приорат Святого Иоанна в Кларкенуэлле, штаб-квартира госпитальеров, был разграблен, поскольку казначей Хейлз был главой Ордена в Англии. Семь фламандцев, укрывшихся там, были зарезаны, чтобы удовлетворить извечное недовольство лондонцев иностранными конкурентами. В тот же вечер лидеры повстанцев собрались в доме одного из видных лондонских горожан. Там они составили списки людей, которых следовало казнить, как только их удастся найти: Джон Гонт, Садбери и Хейлз, сэр Роберт Белкнап, главный судья Суда по общим делам, епископ Куртене и другие. Это были символические жертвы. Лишь немногие из них были выбраны за то, что они сделали. Действительно,