Второго своего ребёнка Лис нашёл в кузнице, где тот с увлечением проводил чуть ли не всё свободное время, уже немало поднаторев в непростом искусстве работы с огнём и железом. Кален, только завидев отца, бросил всё и заспешил на встречу, но делегация переполошилась — юный кицунэ мчался по аллее, не замечая лежащего в теньке чудовища.

Охрана Мауджери вскинула было оружие, но Элан осадил всех, перегородив собственным телом линию огня:

— Не дёргайтесь! Сейчас всё решим!

Мальчик-лис, весело размахивая огненным хвостом, с широкой улыбкой на лице, мчался во весь опор к отцу, а явно придремавшая зверюга только успела оторвать голову земли, пытаясь сообразить, что это, собственно, за шум, кто и куда спешит?

Встреча была полной неожиданностью для обоих. Монстр взвился в воздух, паренёк отскочил в сторону, и они замерли, оба немного испуганные, напротив друг друга. Послышался красивый голос пламневласого парнишки:

— Фу, ты чёрт! Напугал до смерти! — Совершенно безоружный юноша смело двинулся на чудовище, — А ну, пошёл отсюда!!!

Молотоголовый зарычал, но в атаку не бросился, отступая под натиском разума кицунэ, и, через несколько секунд, побежал прочь, недовольно ворча на обидчика за то, что тот его незаслуженно выгнал из прохлады тенистой аллеи.

Иригойкойя с хитренькой улыбкой обвёл окончательно пришибленную делегацию плутовским взглядом:

— Вот так мы и живём…

Вечер прошёл в здании школы, дети показывали столь долго и с огромным старанием репетируемые номера, взрослые подбадривали малышей, неизменно аплодировали. Под одной крышей собрался почти весь городок, дорогих гостей подчевали и постепенно, как только школьников увели по домам, ближе к ночи, потекли уже взрослые разговоры обеспокоенных неясным будущим людей.

Элан подробно рассказал адмиралу Мауджери о судьбе их экспериментального поселения, где хвостатых кицунэ была только его семья и семья Масловых, несколько пар эволэков с детьми, а остальные, а это процентов семьдесят, — обычные люди, которым разбудили гипоталамус в качестве ментального оружия, позволяющего прекрасно чувствовать опасность и отпугивать ударами невидимых молотов пришельцев.

— Конечно, — жестикулировал Лис бокалом с соком, — дома укреплены: двери, окна, стены, крыши, подвалы — всё рассчитано на силу удара самых крупных экземпляров зверюг. Мы пока не рискуем отказываться от подобных мер безопасности, слишком тяжело человеку двадцать четыре часа в сутки держать контакт с зазеркальем.

— Немало кто из поселенцев не выдерживает, — сказал Кален, такой же рассудительный, как и отец, — и уезжает, но не меньше и настоящих ветеранов, которые тут живут с самого начала, уже больше года!

— Мы, конечно, не можем воспринимать молотоголовых, как беспризорных собак, — добавил отец второго в городе «лисьего» семейства, Тикуан, — Но живём и уживаемся без кровопролития. Чем больше способных к эмпатии людей поселяется в городе — ты спокойней живётся.

Адмирал и его свита впитывали каждое слово, понимая, что создание таких вот городов — процесс долгий и трудный, но иного выхода никто предложить не смог. Они снимали на камеры всё происходящее почти непрерывно, готовя материалы для отчёта Совету Федерации.

Пламневласая кицунэ, которой надоели разговоры мужчин о делах, присела к фортепьяно. Погружённая в странную для самой себя меланхолию, не понимая причин охватившей сердце грусти, она взяла первые аккорды, и те сложились в песню.

Каждой ночью без сна,

Поднимаясь со дна,

Кувшинки грустят.

Не узнает луна,

Как глубока глубина,

Кувшинки молчат.

Незаметно в течение вовлечены

Очевидцы и пленники тайн глубины.

Я знаю, что ты знаешь,

Что я знаю, что ты знаешь.

И ты скрываешь то, что я скрываю,

Что ты скрываешь.

Мы наблюдаем, стоя в темной нише.

Чужие сны не делают нас ближе.

Элан, да все присутствующие затихли после первых же нот, впитывая красивую, хотя и на чей-то вкус странную песню. Лис не забыл, как много лет назад пел её вместе с другой женщиной, но не чувствовал в голосе своей возлюбленной укора.

Постоянно вдвоём, постоянно идём

Среди минных пустынь.

Каждый в мыслях один, но зато невредим,

Исступлённо молчим.

Стоит только шагнуть, о тропинке забыв,

Будет странных эмоций безудержный взрыв.

Я знаю, что ты знаешь,

Что я знаю, что ты знаешь.

И ты скрываешь то, что я скрываю,

Что ты скрываешь.

Мы наблюдаем, стоя в темной нише.

Чужие сны не делают нас ближе.

Из глаз в глаза, из глаз в глаза,

Без жеста и без слова

Улыбкой сфинксы незаметно

Обменялись снова.

В пустыне оказались мы случайно,

Обязаны хранить чужие тайны.

Их островок надежды в пустыне отчаяния расцвёл огнями, изгнав из удивительного городка тоску и печаль. А тайны, надёжно спрятанные в глубине уже не человеческого сознания лисов-оборотней, прорывались невольно. Потаённое знание, как и много лет назад, тоненьким ручейком неясного смятения напоминало о былом, не давало, на уровне какого-то даже не шестого, а двадцать шестого чувства забыть правду, и Афалия вплетала этот ручеёк в музыку и слова.

Так мы втянуты в вечность.

И вместе, и врозь,

Накануне и впредь.

Чтобы лучше секреты хранить, нам пришлось

Окаменеть.

Мы не сможем уснуть, мы не сможем забыть,

Но попробуй у сфинксов о чём-то спросить.

Я знаю, что ты знаешь,

Что я знаю, что ты знаешь.

И ты скрываешь то, что я скрываю,

Что ты скрываешь.

Мы наблюдаем, стоя в темной нише.

Чужие сны не делают нас ближе.

Из глаз в глаза, из глаз в глаза,

Без жеста и без слова

Улыбкой сфинксы незаметно

Обменялись снова.

В пустыне оказались мы случайно,

Обязаны хранить чужие тайны.

Спланировавшие и осуществившие невероятную по своим масштабам и последствиям ломку целой цивилизации демоны-лисы, Куко и Шакко, сладко спали в своей собственной вселенной. Они с Эланом и Афалией — одно целое, и никто из них не сможет забыть, но попробуй найти дорогу в этот мир, попробуй спросить двух странных существ, а, если те и ответят, то попробуй унести ноги. Их души успокоились, приняв страшную необходимость как есть. В конце концов, ничего хуже того, что люди с невероятной лёгкостью делают друг другу, они не совершили. Всё получилось…

ЭПИЛОГ

В глаза, никогда прежде не видевшие света, ударил яркий луч, и знакомый голос громко и чётко позвал:

— Привет, подруга! Если слышишь, сожми мою ладонь!

Липкие пальцы с силой сжали тёплую ладошку, заставив знакомую незнакомку отчётливо пискнуть от боли:

— Ай! Не так сильно!

Лицо огладила мягкая ткань, собирая холодный пот, успокаивая тяжёлое дыхание, и через минуту из горла уже вырвались хриплые слова:

— Амма… Это ты?..

— Ну, а кто же ещё?! — рассмеялась