создателя Общей Полемики, столь нереалистичным он оставался в том, что касается целей и результатов борьбы, которую он принимал за постулат. То, что мы сегодня наблюдаем в образе так называемых однопартийных систем, есть выкидыш этого половинчатого реализма: это стороны в споре, которые оказались в плену фантазии победителя, полагая, что им удалось интегрировать вторую позицию и подняться к единственному, более высокому синтезу. Это – одна сторона, подающая себя как целое. Полюс, претендующий на то, чтобы быть единством двух полюсов. Момент, пытающийся представить себя тотальностью. Это именно та схема, в которой, если использовать выражение самого Маркса, «все дерьмо опять начинается снова».

То, что затевалось как попытка избежать дуалистической опасности паранойи путем диалектического признания одного и другого, в последний момент оборачивается новой односторонностью, неизбежно вызывающей дуализм.

Попытку Маркса обосновать рациональную Общую Полемику следует считать неудавшейся – как в действительности, так и в теории; непреходящее достижение заключается в самой попытке. У нас нет иного выбора, кроме разумного продолжения этого предприятия. В самом деле, человеческая история представляет собой и историю борьбы, как подчеркивал Маркс, но был ли он прав, отождествляя все виды борьбы в истории с классовой борьбой, более чем сомнительно. Всемирная полемика, которая предстает перед нами в виде всемирной истории, являет собой скорее картину невиданных по масштабам конфликтов между этносами, нациями и империями, и эту борьбу, разумеется, пронизывает, дополнительно накладываясь на нее, то, что конфликтующими субъектами «в себе» были по большей части разделенные на классы общества, – по крайней мере, в историческое время, которое мы отождествляем в общем и целом с историей государств, то есть обществ, имеющих иерархию власти. Однако никакая софистика не была бы в состоянии изобразить историю войн человечества так, чтобы она целиком покрывалась историей классовой борьбы. И классовое общество в той же мере является продуктом войны, в какой война – продуктом классового общества. Здесь идут в счет только исторические факты, и в противоположность тому, как было у Гегеля, при конфликте между фактами и теорией всегда говорится: «Тем хуже для теории!» Война древнее, чем классовое общество, а войны между классовыми обществами не есть per se проявления классовой борьбы. Общая Полемика, в отличие от марксизма, обладает тем преимуществом, что может позволить себе с самого начала проводить это ясное различие. Она может позволить себе это, поскольку не желает быть фантазией победителя и нисколько не заинтересована в том, чтобы доказывать неизбежный и исторически «неотвратимый» триумф одной из сторон. И уж тем более ей нет необходимости конструировать эмпирически не обнаруживаемые субъекты конфликтов, как то делает марксизм, когда он постулирует существование борющегося пролетариата как всемирно-исторического соперника буржуазии. Общая Полемика может даже продвинуться в описании истории на шаг дальше, чем исторический материализм, а именно: она может исследовать полемический стиль диалектиков как один из важнейших феноменов современной истории конфликтов; она показывает, что происходит, когда одна из сторон кладет в основу своей борьбы «диалектическую» теорию. И позитивная диалектика тоже остается предметом исследования для Общей Полемики[282].

Главная атака Адорно направлена именно на этот пункт. Только негативная диалектика могла бы перестать выступать в роли легитимирующей идеологии одной из сторон, которая видит себя в фантазиях и победителем, и всем в целом. Только так может закончиться злоупотребление диалектикой. Если выделено рациональное зерно последней – Общая Полемика, то из нее может и должен исчезнуть аспект лжи. Тогда она не сможет никому оказывать укрепляющие власть услуги. Она не будет больше ни оружием, ни идеологией, ни инструментом пропаганды, а станет тем, чем она видела себя, хотя еще и не по праву, – инструментом для описания действительности, истории и конфликтов в области сознания. Когда Адорно, как он выразился, выложил карты на стол, он сделал жест, который стал неизбежен в перезревшей традиции диалектики. Как Негативная Диалектика, она открыто отказывается от попытки насильственно обеспечивать за собой правоту и прославлять насилие победителя как более высокий синтез. Критическая Теория была попыткой сохранить наследие диалектики, не строя при этом фантазий победителя. В ней находит свое выражение завещание тех, кто подвергся насилию и потерпел поражение. Она впервые последовательно выдвигает требование писать историю человечества так, чтобы те несчастные, которые стали ее жертвами и погибли, выступали не только как «удобрение для почвы» (ср. главу о Великом инквизиторе) и чтобы история, описывая насилие и несправедливость, которые имели место в сражениях и схватках прошлого, не повторяла их в способе своего рассмотрения.

Заканчивается ли этим дело? Можем ли мы удовольствоваться тем, что диалектика будет отведена из области онтологии в область Общей Полемики? Составляет ли только эта полемика ее рациональное зерно, а все прочее было пустозвонством и заносчивостью? Остается показать, что называемое нами диалектикой имеет второй корень, который остается прочно сидеть в почве и тогда, когда мы выдергиваем первый. Мы обнаружим этот второй корень, если внимательно прислушаемся к онтологическим и натурфилософским притязаниям диалектики. Рано или поздно в самоизображении диалектики неизбежно всплывет утверждение, что она есть наука о «становлении», а становление, в свою очередь, есть «великий закон» действительности. А затем наверняка вскоре последует трогательно-наивный пример: растение, которое становится из семени ростком, а затем превращается из этого ростка в развившееся растение; оно, в свою очередь, производит семя, которое покидает его, переносится и ведет к возникновению нового ростка, тогда как состарившееся растение гибнет, таким образом, гибель и исчезновение всегда есть оборотная сторона становления. Что же, мы незаметно перешли из области социальной полемики в область учения о природе и биологии? Да, мы явно сменили область, но нельзя сказать, что сделали это, «не замечая того». Ведь так называемая диалектика природы с давних пор была ахиллесовой пятой этого направления в философии. Особенно славно можно позабавиться, читая у Гегеля утверждения вроде того, что цветок есть антитеза почке, тогда как «плод (теперь) объявляет цветок ложным существованием растения» («Феноменология духа»). Что это? Жонглирование понятиями, риторическое надувательство? Для анализа здесь не составляет особого труда доказать наличие манипулирования словами, злоупотребления языком. Насмешка критика так и напрашивается, будучи вполне оправданной. Однако она не должна заслонить от нас великое значение того, на что указывает этот пример. Он звучит наивно, но эта наивность указывает на наивный и изначальный основополагающий слой философствования, который не способны полностью разрушить никакие столь далеко зашедшие диалектические или аналитические изощренные тонкости. Ведь этот пример демонстрирует видение цикла жизни, великие и всеобщие превращения явлений в кругу становления, существования и гибели. Древняя – донаучная – традиция мудрости непрерывно имела перед глазами эти