Со временем королевских указов и законов становилось все больше и больше. Для их выполнения были учреждены должности специальных «королевских посланцев». Они собирали дани, ведали судебными разбирательствами, представляли королевскую власть на собраниях-тингах. Должность эта была почетной и важной. Так, в любой земле «королевскому посланцу» не только давали требуемое число лошадей при поездках, но и прокладывали в снегу дорогу. А если жители вдруг пытались уклониться от этой тяжелой повинности, то на них накладывался большой штраф.

Закон строго охранял и берег «королевского посланца», его жизнь и честь. За его убийство взимался штраф в 300 марок, за рану в живот или голову — 200 марок, за синяк — 100 марок, за замахивание секирой, мечом или прицеливание из лука — 40 марок. Эти огромные платы были не под силу одному человеку, их выплачивала сообща вся область, где случалось с «королевским посланцем» какое-либо происшествие. Кроме «королевских посланцев», наезжавших время от времени, в каждом округе были слуги, управлявшие королевскими имениями. Их называли брюти. Помимо хозяйственных забот, брюти следили, чтобы всегда были полны припасов имевшиеся в каждой местности королевские кладовые. А поставлять продукты должны были окрестные жители, свободные подданные короля — бонды. Брюти собирал мелкие штрафы, мог посадить вора или бродягу в королевскую тюрьму. Для этого при нем состояло двенадцать верных и сильных слуг-исполнителей.

Жизнь и честь брюти тоже охранялись законом, но не так строго, как «королевского посланника». За убийство брюти штраф составлял 40 марок — тоже очень много, но гораздо меньше, чем за убийство «посланника».

Охраняя верных слуг, королевская власть укрепляла в первую очередь себя. Она постепенно росла, опираясь на местную знать и католическую церковь. Правдами и неправдами вводил король все новые и новые налоги. Многие из них сначала появлялись как временные, но быстро становились постоянными. Часть податей вносилась деньгами, другая часть продуктами и товарами. Все нужно было королю: зерно и жирные коровы, овцы, ягнята, козлята, поросята, курицы и гуси, шпик, коровье масло, хмель, холст, пушнина. Львиную долю того, что производилось в хозяйствах бондов-собственников, королевская власть забирала себе.

А следом за королевским брюти являлись на хозяйственное подворье бондов церковники. Церковная десятина была еще одним бременем. Королевская власть вынуждена была мириться с алчностью католической церкви, поскольку она являлась ее верным и мощным союзником. Не один век католичество упорно цеплялось за скалистые берега Скандинавии, проникало в ближние и дальние места северной страны, но только в конце XI века христианство было объявлено единственной религией Швеции. Правда, и тогда еще эта «единственность» была лишь желаемым для самой церкви и короля идеалом, а не утвердившейся действительностью. И сто и двести лет спустя среди шведов упорно жили, переходя от поколения к поколению, языческие верования. Тщетно увещевали паству епископы: «Все христиане должны верить в Христа, в то, что он — бог и что больше нет богов, кроме одного его! Никто не должен приносить кровавые жертвоприношения идолам, и никто не должен верить в священные рощи и камни!»

Древняя вера жила, рождая сопротивление новой. Простые люди, а часто и знатные, отказывались платить церковную десятину. А то и открыто выступали против католичества.

Жгли, разоряли церкви и монастыри, разгоняли, а подчас и убивали священников.

Но крестоносное католичество упорно проникало во все поры народной жизни, укреплялось, создавая все более плотную сеть приходов. Страна была поделена на шесть епископств, потом появился архиепископ в Уппсале. Римский папа настойчиво и постоянно поддерживал и раздувал огонь в новом северном очаге католичества, думая о грядущих продвижениях «святой веры» в иные языческие области, в том числе в туманные и таинственные пределы лежавшей на востоке Руси.

Все более благосклонной становилась по отношению к церкви королевская власть. Эта благосклонность была взаимной — церковь стала короновать избранных по древним обычаям королей, освящая светскую власть новой христианской верой. Теперь верховный правитель становился в глазах подданных «королем божьей милостью», отблеск небесных сил сиял в его короне.

Грозный ледунг

Стараниями церкви деяния короля приобретали высший, одобренный небом смысл. Это относилось как к внутренним делам королевства, так и к военным походам в другие страны. Король был верховным военачальником. Он возглавлял и сухопутные походы и морские ополчения-ледунги.

Морское ополчение шведов со времен викингов не знало себе равных по силе. Хронист Адам Бременский отметил, что племена свеев — лучшие бойцы и на конях и на кораблях и поэтому подчинили своей власти остальные народы Севера.

Ледунг собирался для дальних походов. Вся страна делилась на «корабельные округа», и каждый из них должен был выставить боевой корабль в полном оснащении для дальнего похода с дружиной на борту. Корабли были двух основных типов: сорокавесельные шнеки с экипажем по сотне человек каждая и меньшие по размерам — до шестнадцати пар весел — скуты, на которых размещалось от двадцати до пятидесяти человек. И те и другие оснащались не только веслами, но и парусами; северные ветры помогали в походах, давая отдых гребцам.

Основную часть экипажей составляли гребцы, которые во время военных высадок брались за оружие. Но всегда плыли на кораблях и группы воинов-рыцарей, которые никогда не садились за весла. Их уделом был только бой. Они жили на носу корабля и всегда первыми высаживались на неприятельскую территорию. Прозывали их «живущие на штевне», то есть на носу корабля. Со временем из них сформировалась рыцарская часть королевского войска.

Набирались в ледунг крепкие мужчины, способные носить, как тогда говорилось в законе, «полное народное оружие». Каждый должен был иметь пять видов такового: секиру или меч, кольчугу или панцирь, щит, шлем, лук и полный колчан — три дюжины стрел.

Командовали боевыми кораблями стуриманы-кормчие, наиболее опытные, отлично знавшие Балтику, Северное и другие моря, авторитетные в своих землях-ландах мореплаватели и военачальники.

Размеры ледунга бывали разными. К концу XIII века в иных королевских ледунгах шло до трехсот кораблей, которые несли двадцать пять — тридцать тысяч человек, — огромная по тем временам сила!

Уже в эпоху викингов ледунг стал жесткой и четкой военной организацией шведских племен, еще стоявших на ступени варварства. Фридрих Энгельс ярко характеризовал эту ступень развития человеческого общества. «Богатства соседей, — писал он, — возбуждают жадность народов, у которых приобретение богатства оказывается уже одной из важнейших жизненных целей. Они варвары: грабеж им кажется более легким и даже более почетным, чем созидательный труд. Война, которую раньше вели только для