может просто выжидать. Лично я так бы и поступил: если бы меня отбрили в первый раз, я бы выждал время и только потом повторил попытку наладить контакт.

— Что с остальными родственниками задержанных? — задал вопрос Богданов.

— В основном ничего интересного. В разговорах со мной Геворкян держится дружелюбно, на националистические темы не разговаривает, что и понятно, ведь я же русский. То, что мы с ним на короткой ноге, должно пригодиться в будущем, сейчас же я черпаю информацию из тайной слежки. Это тоже глобальных результатов не приносит, но кое-что можно использовать.

— Говори, — приказал Богданов.

— Мне удалось подслушать разговор Геворкяна с двоюродным братом Степаняна. Встреча произошла вчера в ночь: я дежурил у дома Геворкяна, когда к его подъезду подъехал автомобиль. Из него вышел молодой человек лет двадцати семи — тридцати, армянской национальности. Он подошел к подъезду Геворкяна, но внутрь не вошел. Пока он стоял у подъезда, я успел перебазироваться ближе, поэтому слышал весь разговор. В двадцать три сорок шесть к подъезду вышел Геворкян. Увидев молодого человека, Геворкян поздоровался и предложил перейти в другое место. Я думал — все, не услышать мне откровений Геворкяна и его ночного посетителя, но нет, далеко они не пошли, обогнули полуголые кусты и переместились ближе к краю дома, оказавшись даже ближе к моему наблюдательному посту, чем были раньше.

— Как же они тебя не заметили? — удивился Дорохин.

— Долго объяснять, — отмахнулся Уфимцев. — Скажу одно: двор у Геворкяна очень хорошо подходит для тайных встреч, но и для тайного наблюдения тоже.

— Не отвлекайся, Дима, рассказывай, — попросил Богданов.

— Если вкратце, то суть их разговора сводилась к следующему: члены партии НОП начали сбор средств, чтобы нанять зарубежного адвоката, который поможет вытащить из тюрьмы всех троих: Степаняна, Багдасаряна и Затикяна.

— Они говорили открытым текстом? — уточнил Дубко.

— Да. Брат Степаняна требовал, чтобы Геворкян настаивал на предоставлении услуг лучших адвокатов. И тогда Геворкян назвал два имени: Роберт Чепмен и Заза Беридзе. Геворкян заверил брата Степаняна, что люди эти всецело преданы партии НОП, хоть и не являются ее членами. И еще он сказал, что партия, которой принадлежат эти двое, куда могущественнее, чем НОП, и в настоящее время и в обозримом будущем. Думаю, за Геворкяном следует продолжать наблюдение.

— Согласен, — сказал подполковник Дубко. — Геворкян признался, что связан с НОП, и потому снимать с него слежку преждевременно.

— И на тех двоих, о которых говорили Геворкян и брат Степаняна, нужно найти информацию. Думаю, за ними, так же как за Геворкяном, нужно установить наблюдение. Это единственное упоминание о том, что партия НОП, возможно, действует с подачи более сильной организации.

— Возможно, и не единственное, командир. — Голос Юрия Казанца перекрыл голос Богданова.

Он стоял у порога и довольным взглядом оглядывал товарищей.

— Вернулся-таки. — Богданов улыбнулся краешком губ. — Заходи, Юра, мы тут как раз дела обсуждаем.

— Я слышал. — Казанец прошел в комнату. — Давай, Диман, заканчивай, а потом я вам кое-что интересное расскажу.

— Я закончил, — заметил Уфимцев. — Можешь приступать.

— Ну, раз так, слушайте, — произнес Казанец.

— Только без фанатизма, Юра, старайся говорить по существу, — предупредил полковник Богданов.

Казанец выдвинул стул в центр комнаты, уселся на него верхом и начал рассказывать.

— Как вы все знаете, я веду наблюдения за шахматистом Кудояном, который посещает шахматный клуб на проспекте Ленина. Сегодня он тоже был там, и я кое-что заметил: в процессе игры между соперниками происходит тайный обмен. Для этой цели они используют шахматную доску, под которую закладывают записки. После окончания партии владелец доски спокойно собирает шахматы и уносит их вместе с запиской. Если бы Кудоян не забирал свою записку в середине игры, я бы, скорее всего, не додумался, в чем дело, но сегодня фортуна оказалась на моей стороне. Он вел партию с молодым армянином, в процессе игры сдвинул шахматную доску на край, какой-то умник решил ему помочь и поправить доску. И когда он это сделал, из-под доски выпал листок и приземлился у ботинка Кудояна. Тут уж я не сплоховал. Я подскочил к столу, поднял листок и протянул его Кудояну. Вы, говорю, листок обронили. Он испугался так, что даже на его смуглой коже проступила бледность. А как не испугаться, други? Скажи он, что это не его лист, я заполучу записку и узнаю то, что он пытается скрыть. Но и своей эту записку он признать боится, ведь мало ли кто я такой? Сотрудник КГБ, оперативный работник МВД или просто турист? Дилемма, парни, верно?

Казанец смешливым взглядом смотрел на товарищей, те улыбались, довольные, что можно немного расслабиться, сделать передышку в серьезном разговоре.

— Еще какая дилемма, Юрок, — улыбаясь, произнес Дорохин. — И как же твой приятель вышел из положения?

— О, он держался достойно, поверьте, парни, — продолжил рассказ Казанец. — Когда я сообщил ему про записку, он лишь на полминуты замер, а потом сделал вид, что что-то вспомнил и произнес: «Ах да, это же рецепт лекарства от простуды. Моя тетушка дала мне его накануне, а я и забыл. Благодарю вас, молодой человек!» Забрал у меня записку и сунул в карман.

— А ты что? Неужели отдал? — ахнул Зуйков.

— Разумеется! Не стану же я сам себя палить раньше времени, — заявил Казанец. — Записку я отдал и отошел, но зато теперь смотрел в оба и увидел, как Кудоян снова положил записку под шахматную доску. Действовал он виртуозно, но и я не первый день замужем, сумел заметить.

— Видно, важная информация была в записке, раз он даже после твоего вмешательства рискнул снова подложить ее, — заметил Дубко.

— Наверняка важная, — согласился Казанец. — Сами понимаете, прочитать ее я физически не мог, но, когда поднимал, чуть сдвинул листы. Надеялся хоть что-то увидеть.

— Увидел? — спросил Богданов.

— Трудно сказать. Думаю, там был указан адрес места, где должна произойти какая-то встреча. Если я прав, то в адресе был указан дом номер сто пять, а еще дата и время двадцать один ноль-ноль.

— И все это ты увидел за пару секунд? — удивился Зуйков.

— Не все. Дату не увидел и название улицы вряд ли воспроизведу армянскими иероглифами, хотя попытаться стоит.

— Значит, ты думаешь, что Кудоян назначает кому-то встречи, используя шахматный клуб как место передачи сообщений? — Богданов задумался. — Это уже кое-что.

— Не факт, что эти встречи как-то связаны с НОП или с Затикяном, — заметил Дорохин.

— Надо это выяснить. Юра, Кудоян бывает в шахматном клубе в определенные дни или всегда в разные?

— Думаю, в определенные, командир. Иначе как бы его сотоварищи узнавали, когда он появится? Мы приехали в понедельник,