Шрифт:
Закладка:
Каким-то чудом все трое брошенных детей Латифы выжили и выросли. Старший сын погиб на войне. О дочери и о втором сыне Латифа ничего не знает – они уехали в город. Не пришлют весточку – обижаются, наверное, на мать. Ладно, лишь бы живы были. Они имеют право обижаться на Латифу. А вот Гульсум, выросшая в любви и родительской ласке, тоже не присылает никакой весточки. Интересно, почему так? Вот сейчас – ягодная пора. Приехала бы, походила бы с матерью за ягодами, насушили бы много ягод!
Латифа вдруг вспомнила: «Ой, совсем вылетело из головы, надо подняться под крышу и помешать вчерашние ягоды, как бы не стали киснуть!» Перестав мыть посуду, она вытерла мокрые руки о фартук и пошла к прислонённой к стене дома лестнице.
Когда Латифа спустилась обратно, Шенгерей распрягал лошадь во дворе. Ну и вид у него! Как будто поймал золотую рыбку! «Ну как, отец? Как Камиля? Обрадовалась? Договорились?» – стала допытываться Латифа мужа. «Всё – удачно! Удачно! Только ты ничего пока не спрашивай и не допытывайся! » – отмахнулся Шенгерей. Он решил никому ничего не говорить, пока не поговорит с Каримом.
Зульфия – любимая девушка Карима
В такой жаркий летний день так приятно мчаться в кабине машины с открытым окном! Ветер обдувает. Вдоль дороги – леса, луга. Красота! Мама отправила Зульфию на попутке в соседнюю деревню по делу. Утром заехал дядя Ахтам, узнать как живёт сестра Камиля, а мама как раз этого и ждала: сказала, чтоб Зульфия приготовилась поехать с дядей. Зульфия всей душой не хотела ехать: вечером её будет ждать у клуба Карим. Он сейчас в лесу брёвна для нового клуба готовит. А Зульфия сама сегодня должна была на колхозный покос выйти! Она пыталась отбрыкаться, сказав, что ей надо на покос, но матери трудно возразить. Мать всё равно всегда всё по-своему делает, а Зульфии достаётся взбучка. Хорошо ещё, что теперь она только ругает, а раньше им с сестрой Марьям и тумаки попадали. Марьям шустрее сестры, так ей больше попадало от матери, чем Зульфии. Она и возражала матери смелее, могла и голос повысить на мать. У матери их две – Зульфия и Марьям. Отец умер, когда девочки были совсем маленькие. Камиля больше замуж не выходила. Интересно, приходили ли её хоть раз сватать? Зульфия не помнит. Вдовам в деревне жить очень тяжело. Всякая работа в деревне, дрова ли готовить на зиму, сено ли, огород ли копать или картошку убирать, всё требует мужскую силу. Всю эту работу, может она или не может, приходилось Камиле выполнять самой. Девочки, надрываясь, помогали. С утра до вечера, особенно весной, летом и осенью, тяжелая, изнурительная, бесконечная работа, работа, работа. Если б был отец, легче бы было, конечно. Страшно завидовала Зульфия тем девочкам, у кого были отцы. А у многих были ещё и братья. Когда картошку копают, такие девочки с братьями только собирают картошку в ведро. Когда ведро наполняется, у некоторых братья ещё помогают высыпать её в мешок. А Зульфии и Марьям самим надо выкапывать, самим собирать в ведро, самим высыпать в мешок. И даже это ещё не всё! Насыпав три ведра, надо было самим же тащить этот мешок из огорода в дом, высыпать в подпол! Ай, Аллах, как это было тяжело! Как намного легче была жизнь девочек с братьями и с отцами!
Когда началась война, почти у всех девочек отцы ушли на фронт. У многих братья ушли на фронт и не вернулись. Война всех сравняла – теперь изнеженным братьями и отцами девочкам самим приходилось выполнять тяжелую мужскую работу. И их мамы тоже стали, как у Зульфии и Марьям, вдовами.
Из дома Зульфии никто на войну не пошёл – некому было. Война не могла отнять у них близких. Но голодали они в войну очень часто и много. Особенно весной бывало голодно. Как всегда, болтушка из ранней травки выручала.
Война кончилась. Жизнь не стала легче. Всё та же непосильная работа. Всё тот же голод. Чуть легче стало жить только тогда, когда Зульфия закончила школу. Наконец-то продали козу и впервые в жизни купили корову! Обновили развалившийся забор вокруг дома. Но в доме радостнее не стало. Подросшая Марьям и Камиля никак не могли ужиться. Камиля требовала и пыталась добиться послушания, а Марьям и не собиралась подчиняться. Сбежала Марьям. Совсем молоденькой девушкой, без материнского благословления, даже без её ведома, выскочила замуж за парня из соседней деревни. Это был позор для Камили и Зульфии. Стали жить вдвоём, не упоминая даже имени Марьям, как будто её никогда здесь и не было.
Через два или три месяца после женитьбы Марьям и зять приезжали к ним. Зульфия прекрасно помнит этот день. Тёплый, солнечный, весенний. Зульфия подметала двор. Вдруг в ворота вошли сестра и её муж. Зульфия, бросив веник, с радостным криком побежала к сестре и крепко обняла её. Потом, смущаясь и краснея перед малознакомым мужчиной, скромно поздорововалась с зятем. Стала расспрашивать, как живут. Пригласила зайти в дом. Тут вышла из дома Камиля. Воткнув два кулака в бока, расставив локти и широко расставив ноги, грубым голосом заорала: «Убирайтесь! Убирайтесь сейчас же! Больше не показывайтесь мне на глаза!»
Делать нечего, пошли втроём на улицу, посидели на скамейке возле соседнего дома, поговорили. Потом Марьям и зять ушли на дорогу ловить попутную машину. Зульфия вернулась в двор и стала собирать мусор в старую коробку. В голову лезли разные мысли. Было неловко за мать. И зачем она себя так ведёт? Марьям ждёт ребенка. Можно же, наверное, простить? Неужели такой уж непростительный поступок – без родительского разрешения выйти замуж?
Выглянула из дома Камиля. Как будто ничего не случилось, спокойным голосом велела зайти кушать картошку.
Довольно много времени прошло уже после этого случая. У Марьяма растёт дочь, а Камиля так и не общается с дочерью и зятем. Очень жестокая у них мать! Может быть, её такой сделала суровая и безрадостная жизнь? Но почему не сделала её тяжелая жизнь мягкой и мудрой? Ей бы царицей родиться и всеми повелевать. Всех бы подчинила. Вот не смогла же Зульфия сказать ей сейчас: «Мама, я не могу уезжать. Меня вечером возле клуба будет ждать Карим!» Она бы всё равно
