Шрифт:
Закладка:
Нюку умолк. Гена тоже молчал. Он сейчас думал не о том медведе, который спас женщину и которого убили далекие предки, он с жалостью смотрел на самого Нюку. Как вернуть ему прежнюю силу? Не хотелось, конечно, трогать медведя. Пусть бы спал. Никому не мешает. Все-таки он — краса тайги. Но, с другой стороны, Гена знает о целебных свойствах медвежьего жира и желчи. А тут человек на глазах тает… Что делать?
Утром, когда Кеша пошел за упряжными оленями, Гена отправился к Кадару.
— Знаешь, Кадар, там, на Медвежьей речке, я видел берлогу.
Кадар, прищурившись, молча смотрел на Гену. Не верил сказанному. Думал о чем-то.
— Когда? — наконец хрипло спросил он.
— В ту ночь, когда гонялся за волком.
— Это точно?
— Точно.
— А почему сразу не сказал?
— Как-то сомневался. Честно говоря, даже не хотел никому говорить.
— Эх ты… Это же большая удача. Не каждому дано такое увидеть, — заволновался Кадар, задышал шумно. — Надо ехать. Сегодня же.
— Я тоже так думаю. Только не надо говорить Нюку, он болен.
— Ладно, Гена. Мы вдвоем. Кеша пусть в дэлмичэ идет. Нюку, говоришь, болен?
— Да. Кашляет все время. Ночью стонет, спит плохо.
— Я тоже замечал. Ну, приедем — разберемся.
С улицы зашла Капа и сразу заметила перемену в лице мужа: — Что с тобой?
— Нет, ничего. А что?
— Ты какой-то взбудораженный, как… — она взглянула на Гену и умолкла, не договорила. Улыбнулась своим мыслям. Она хотела подшутить над Кадаром, сказать, что он как олень в пору гона. Но тут Гена сидит. Неудобно при постороннем такие вольности допускать, может, еще не так поймет…
— Кажется, опять волки, — невозмутимо ответил Кадар.
— Опять?
— Да. Поедем посмотрим. Приготовь-ка еду.
С горы раздался голос Кеши. Он погонял оленей. Гена вышел на улицу и услыхал легкий звон оленьих рогов, шуршанье морозного воздуха — дыхание животных и поскрипывание снега под их копытами.
— Гена, как поймаем оленей, приходи, поедим и поедем, — из палатки сказал Кадар.
— Ладно, — отозвался Гена, следя за оленями, которые привычной рысцой дружно текли к палаткам. Оленей загнали в кораль. Их немного, около сорока. Тут только упряжные и ездовые.
— Кеша, ты поезжай к дэлмичэ. Наведайся только. Как они там? Нет ли волков? Ладно? — распорядился Кадар.
— Хорошо, — согласился Кеша. Он сильно вспотел, от него валил пар.
— А я с Геной на Медвежью речку съезжу. Поразведаем кое-что, — вновь уклонился Кадар от прямого признания. Гена почувствовал себя неловко перед другом. Плохо, думал он, что они делают это тайно. Кешка, конечно, потом обидится. Может, и он хочет принять участие в охоте. Это же такой редкий случай. С другой стороны, кому-то нужно и в дэлмичэ съездить. Вдруг там волки. Он про берлогу никому не сказал бы, если б не болезнь Нюку, из-за него открылся. Правда, самому старику не намекнул даже. Зачем зря обнадеживать человека? Вдруг неудача постигнет или еще что-нибудь. Мало ли что бывает в тайге.
— Кеша! — позвал он друга, запрягая оленей в нарту.
Кеша подошел.
— Вот какое дело вышло… Нюку заболел… — тихо сказал Гена.
— Вижу, весь исхудал, бедняга. А чем помочь — не знаю.
— Медвежьего жиру или желчи бы ему достать…
— Да ты что? Где ж их достанешь? — Кеша удивился наивности друга. — Это теперь большая редкость, дефицит, как русские говорят…
— Я, кажется, в тот раз на берлогу наткнулся. Хотим поехать проверить.
— Я тоже с вами! — Кеша весь загорелся, глаза вспыхнули, румянец выступил на бледных щеках.
— Слушай, тебе же бригадир велел съездить к оленям…
— Э, пусть один день останутся без присмотра, — махнул рукой Кеша. — Что с ними сделается?
— А вдруг волки?
— Нет, не будет волков. Я с вами поеду!
— Кеша, прошу тебя, пойми. Видишь, человек болен. Если б не он, я не стал бы трогать спящего зверя. Ты поезжай к оленям. Надо же кому-то из нас здесь остаться. На Нюку-то надежды почти никакой.
— Ладно, поезжайте, — вяло согласился Кеша. И видно было, что согласие это далось с трудом. Нелегко подавить в себе азарт охотника.
Гена чуть слышно вздохнул и благодарно, с жалостью посмотрел на удаляющегося Кешу, на его маленькую, легкую фигурку…
— Гена, чай остывает! — крикнул Кадар.
Гена взглянул на Кешину палатку и увидел, что друг стоит на пороге, смотрит в их сторону.
«Обиделся, — решил Гена. — Но что же делать?»
Геннадий поймал себя на том, что ему страшно. В коленях какая-то пустота, казалось, ноги вот-вот подломятся. Руки мелко дрожали. Во рту пересохло. Сердце бешено колотилось в груди. Упряжных оленей с нартами они оставили внизу, у устья речки. До берлоги добрались на учахах. Следов возле бугра не было видно, ведь дней десять прошло с тех пор, как Гена побывал тут. Все было скрыто под мягким свежевыпавшим снегом. Кадар придирчиво осмотрел бугор со всех сторон и сказал коротко: «Здесь».
Гена ни разу еще не охотился на такого могучего зверя, как медведь. О нем много слышал, поэтому привык уважать и бояться его. Кадар держался уверенно. Он, казалось, ничуть не волновался. Главное, сказал он Гене, не суетиться, не думать о страхе. Чего нам бояться? Он зверь — мы охотники. Пусть он нас боится. Гена постепенно успокоился. Даже испытывал легкое нетерпенье, ожидание томило его. «Наверное, на войне перед атакой так бывает», — подумал он.
Собаки чуть слышно скулили, посматривая умными глазами на людей. Кэрэмэс Кадара был крупный, грудастый, черной масти. Был он спокоен и степенен, как и его хозяин. Гена, еще живя в поселке, слышал восторженные отзывы об этой собаке. Кэрэмэс шел на любого зверя. Хвалили и самого Кадара, который знал толк в собаках. Как он их обучал, где — никто не слышал, никто не видел. Может быть, на охоте или где-нибудь в лесу, но без свидетелей. Говорили, что во время охоты на снежного барана
