пролому. Я с почтением поглядывал на коралловую полосу, избегал резких движений и воображал, как глубоко внизу Джимми беззвучно парит над самым дном, держась поближе к высокой подводной стене. Должно быть, волнующий аттракцион. Я завидовал нашему пловцу и решил сам прокатиться на тобогане, если представится такая возможность.

Мы оказались напротив пролома, миновали его, и я тут же услыхал возглас Гаттри. Бросил быстрый взгляд за корму и увидел прыгающий на волнах здоровенный желтый шар.

– Он что-то нашел! – снова крикнул Гаттри.

Джимми оставил на дне полый линь со свинцовым грузилом, а сифонный газовый баллончик автоматически наполнил буек углекислотой, и теперь нужное место было отмечено желтым маркером.

Я не торопясь двигался вдоль рифа. Спустя четверть мили угол троса выровнялся, и тобоган выскочил на поверхность в сопровождении шквала воды.

Я отошел на безопасную дистанцию от коралловой преграды, а потом спустился, чтобы помочь Гаттри подтянуть подводные сани к борту.

Джимми вскарабкался в кокпит. Когда он сорвал маску, губы его подрагивали, а серые глаза горели огнем. Схватив Мейтерсона за руку, Джим увел его в каюту, забрызгав морской водой всю палубу, в которой Чабби души не чаял.

Мы с Гаттри свернули трос и затащили тобоган на борт. Я вернулся на мостик и, включив самый малый ход, повернул «Танцующую» ко входу в Артиллерийский пролом.

На подходе к рифу на мостик поднялись Джим с Мейтерсоном. Видно было, что Мейтерсон заразился Джимминым волнением.

– Малой хочет кое-что поднять.

Я прекрасно понимал, что вопросы о природе находки останутся без ответа, и вместо этого осведомился:

– Какого размера?

Взглянул на наручный хронометр. Через полтора часа начнется отлив, и в пролом хлынет вода.

– Скромного, – заверил меня Джимми. – Весом фунтов пятьдесят, это максимум.

– Уверен, Джеймс? Не больше? – Ясно, что в пылу энтузиазма он мог недооценить масштабы своей находки.

– Клянусь.

– Думаешь подцепить к нему поплавок?

– Да, подниму на поплавке, а потом отбуксируем от рифа.

Я повернул «Танцующую» к желтому шару, весело прыгавшему над грозной коралловой челюстью пролома. Крикнул в кокпит, что все, ближе нельзя. Джимми махнул мне – мол, слышу, – по-утиному доковылял до кормы и внес коррективы в комплект снаряжения: захватил пару поплавков с чехлом от тобогана и вооружился мотком нейлонового троса.

Потом глянул на желтый буек сквозь визир компаса на запястье, еще раз поднял глаза на мостик и, кивнув мне, спиной вперед перевалился за корму и скрылся под водой.

Поверхность усыпало пузырьками от его равномерного дыхания. Пузырьки направились к рифу, а Гаттри принялся стравливать страховочный трос.

Я удерживал «Танцующую» на месте, в сотне ярдов от южной оконечности пролома, время от времени чуть сдвигая катер то вперед, то назад.

Наконец, Джиммины пузырьки сблизились с буйком и зависли рядом с желтым маркером. Начались работы. Я представил, как Джим возится с нейлоновым тросиком, привязывая к своей находке спасательный поплавок – пустой, но все равно объемистый, – а подводные возмущения у пролома мешают ему, как только могут. Закрепив тросы, Джимми начнет надувать поплавки сжатым воздухом из баллонов акваланга.

Если он не ошибся с размерами, потребуется совсем немного воздуха, чтобы приподнять загадочный предмет, а как только он разъединится с морским дном, мы отбуксируем его в более безопасное место, а там поднимем на борт.

Минут сорок я усмирял «Танцующую», призывая ее оставаться на месте. Наконец за кормой вздулись два блестящих зеленых холма: Джимми поднял свой трофей.

Рядом с поплавками незамедлительно показалось его лицо, обрамленное капюшоном гидрокостюма. Джимми высоко вскинул руку, давая сигнал к началу буксировки.

– Готов? – крикнул я стоявшему в кокпите Гаттри.

– Готов!

Он уже закрепил трос, и я повел «Танцующую» прочь от рифа, тихонько и аккуратно, чтобы не перевернуть поплавки вверх тормашками, отчего из них вышел бы весь воздух и приз Джима снова канул бы в океанскую пучину.

В пяти сотнях ярдов от рифа я поставил «Танцующую» на нейтраль и хотел спуститься, чтобы выудить из воды пловца с его тучными зелеными поплавками, но, как только ступил на лесенку, Мейтерсон рыкнул:

– На место!

Пожав плечами, я вернулся к штурвалу. «Ну их всех к черту», – подумал я и закурил чируту… Но весь иззуделся от любопытства, пока они волокли поплавки вдоль борта к носу катера и помогали Джимми взобраться на борт. Он сбросил с плеч на палубу тяжелые баллоны со сжатым воздухом, сдвинул маску на лоб, и до меня, облокотившегося на поручни мостика, четко и ясно донесся звонкий и надломленный от волнения голос:

– Джекпот! Там…

– Тихо! – осадил его Мейтерсон. Джеймс осекся, и все трое задрали головы к мостику.

– Считайте, что меня тут нет, парни, – усмехнулся я и весело помахал им чирутой.

Они отвернулись, встали голова к голове и начали совещаться. Джимми что-то зашептал, а Гаттри громко сказал: «Господи Исусе!» – и хлопнул Мейтерсона по спине, а потом все бросились к релингу и стали извлекать из воды поплавки с грузом, при этом громко смеясь и издавая радостные возгласы. Получалось у них не очень ловко, «Танцующую» заболтало, а я подался вперед, чувствуя, как любопытство проедает дырку у меня в животе, – но едва не разругался от досады и огорчения, увидев, что предусмотрительный Джимми завернул свой трофей в чехол от тобогана и на борт подняли мокрый и неопрятный брезентовый узел, обвитый нейлоновым тросом.

Судя по тому, как с ним обращались, я пришел к выводу, что сверток тяжелый. Но не громоздкий, размером с небольшой чемодан.

Положив предмет на палубу, все выстроились вокруг него с довольными лицами, и Мейтерсон с улыбкой окликнул меня:

– Ладно, Флетчер, идите смотреть.

Красавец. Сыграл на моем любопытстве не хуже концертного пианиста. Мне вдруг отчаянно захотелось узнать, что они вытащили из океана. Закусив чируту, я съехал по трапу, устремился к сборищу на носу катера и был уже посреди передней палубы, на самом виду, когда Мейтерсон, не стирая улыбки с лица, тихо скомандовал:

– Давай!

Лишь теперь я понял, что меня заманили в ловушку, и мозг заработал с такой скоростью, что все вокруг замедлилось до почти полной статики.

В руке у Гаттри я увидел зловещий черный силуэт «сорок пятого». Мускул пригнулся в стрелковой стойке, полностью вытянув вперед правую руку, ухмыльнулся, прищурил крапчатый глаз, и я понял, что толстый дульный срез уже поднимается к моему животу. Увидел, как приятное лицо юного Джимми Норта исказилось от ужаса, увидел, как он хочет схватить Гаттри за руку с пистолетом, а Мейтерсон, по-прежнему улыбаясь, грубо отодвигает его в сторону, и «Танцующая» приподнимается на волне, и Джимми едва