— Нужно будет передать ее отцу в Мэртон, что она померла, — переглядывались слуги. — Вот старик огорчиться!

— Такая молодая была! — сокрушались слуги, вспоминая это рыжее недоразумение. — Ей бы еще жить да жить! А тут эвонна как вышло!

Глава девятая

— Забьется в уголок, помрет, а потом появится у нас в замке свое привидение. Давно пора! А то у всех есть, а у нас нет! — заметил старый Гиос, отряхивая ночную сорочку, которая развевалась на ветру. — Обычно призраками становятся брошенные девушки! А ну да! Все сходится! Вы же ее бросили!

При мысли о том, что Пять Мешков сама не обретет покой, и другим не даст, Бертрану стало плохо. Герцог был не из робкого десятка, и призраков ничуть не боялся. Наверное, потому что это были не призраки Пять Мешков.

Герцог Бертран никогда не был прекрасным рыцарем, но дам спасал. В основном от одиночества.

Но тут его резко потянуло в прекрасные рыцари. Причем, тянуло со страшной силой. Ему хотелось надеть доспехи, оседлать коня и скакать убивать дракона. Но исключительно для того, чтобы отжать у него пещеру и поселиться в ней.

Может в нем зашевелилась доблесть предков, а может это была никакая не доблесть, а всего–навсего мысль о том, что через сто он услышит грохот завалившегося замка и знакомый голос: «Ой, а если бы не веточка, было бы еще хуже!»,

— Хорошо, я вернусь за ней, — скрипнул зубами Бертран, хмуро глядя на слуг. — Я разыщу ее!

Он вырвал тряпку из рук слуги, прижал к лицу и взмахнул крыльями.

Вонь стояла не только в замке, но еще и над замком. Глаза герцога ужасно слезились от невыносимого смрада. Мягко приземлившись во внутреннем дворе, он осмотрел окрестности, но не обнаружил признаков жизни.

Слезы катились по красивым щекам герцога, а вонь выедала глаза. Сначала он вознамерился позвать Пять Мешков, но при мысли о том, что придется набрать воздуха в грудь, герцог решил искать ее героически и молча.

Распахнув ворота амбара, герцог понял, что вонь идет отсюда! Своими глазами он видел, как оставшиеся в амбаре крысы таскали друг друга в сторону свежего воздуха. Возле всех щелей торчали крысиные задницы с хвостами.

«Дышат, сволочи!», — продумал герцог, расталкивая мешки. Но и в амбаре ее не было. Зато были какие–то странные цветочки, разложенные по углам.

Не теряя времени даром, чтобы не обзавестись фамильным привидением, герцог обыскивал все, изредка взлетая повыше, чтобы подышать воздухом и тут же спуститься. Возвращаться с пустыми и неокровавленными руками было ниже его достоинства.

Совсем отчаявшись, Бертран решил предпринять последнюю попытку избежать фамильного привидения. Он совершил немыслимый подвиг. Набрал воздуха в грудь.

— Пя… — выдал он, тут же закашлявшись. Вместо крика получилось что–то сдавленное и сиплое.

В этот момент герцог понял, что ему нехорошо. Он присел на тюк соломы, как вдруг его по плечу похлопала рука.

Бертран резко обернулся, видя перед собой Пять Мешков, которая смотрела на него сочувственным взглядом.

— Бросила? — сочувственно произнесла Пять Мешков, словно не замечая вони вокруг. — Невеста?

Герцог хотел что–то ответить, причем очень грубое и конкретное, но вместо этого просипел что–то неразборчивое и жалобное.

— И не говори! — всплеснула руками Пять Мешков, присаживаясь рядом. — Но вы не расстраиваетесь!

* * *

ИСАБО

По всему было видно, что герцог расстроен настолько, что даже не может сказать ни слова. Он даже был не в силах ничего сказать!

— Вот зараза! — нахмурилась я, видя, как слезы ручьями текут по его красивому лицу, а рот открывается, чтобы издать сиплый от горя звук. — И не говори! Ее тут, значит, обласкали всячески, бегали за ней, а она!

У меня даже слов не находилось, чтобы выразить свое негодование.

— Это ж надо было! Только в карету прыг — скок, так уже нового жениха нашла! — продолжала я, видя, как герцог пытается что–то сказать. — Он что? В окно на ходу к ней залетел, как мух?

Но герцог был безутешен. Я вздохнула, видя, как он силится что–то ответить, а крупные слезы все текут и текут.

Еще бы! Ночью встал! Невесту оплакивать! Видать, понравилась она ему больно, раз так убивается!

— Ну и иди сюда! — смилостивилась я, обнимая герцога и утыкая его лицом в грудь. А потом ободрительно похлопала по плечу. — Не стоит она тебя! И ноги у нее кривые! Не нужна тебе невеста, которой на бегу в карету любовники и женихи заскакивают!

Для меня утешать кого–то было не впервой! Как видишь, что в Мэртоне кто–то приуныл или сидит, ревет, так подходишь, садишься рядом, обнимаешь, так слезы сразу просыхают!

У Бирюка пали крыша и кобыла, причем, крыша на кобылу. Была надежда на огород, но его весь истоптали, пока кобылу достать пытались! Сидит, рыдает, говорит: «Вон сколько горей на меня обрушилось! Боги, за что вы у меня все отняли!». Ну не выдержала я, подошла, рядом присела и разговаривать с ним начала. Утешать, подбадривать. А потом решила по хозяйству ему помочь. Как он меня не уговаривал, я была непреклонна. Стала подметать, а тут стена дома рухнула. Еле отскочить успела. Зато Бирюк плакать тут же перестал.

И с тех пор ни слезинки! Всегда улыбается. Даже, когда брат его любименький умер, в яблоню молния ударила, саранча весь урожай поела, он улыбается! Вот что забота с людями делает!

Герцог заерзал, слабо сопротивляясь. Ну еще бы! Мужчины, они такие! Гордые! Не любят, когда их утешают! А сами вон! Встали посреди ночи и ревут, пока никто не видит!

— Да не скажу я никому, что герцог тут нюни пускает, — успокоила я его, похлопав по спине. Но герцог снова попытался освободиться. — Да даже если кто и узнает, то что? Герцог — не человек? Ему что? Ни какать, ни плакать теперь нельзя!

В голосе моем звучало возмущение. Ну и злющие люди бывают! Сами, значит, могут! А герцогам всяким — терпи!

— Пусти! — донеслось до меня сиплое, а моя рубашка, которую я еле отстирала и высушила на себе снова стала мокрой от слез.

— И куда тебя в таком виде пускать? — спросила я, глядя на макушку герцога. Он притих. Вот она! Забота! — Полетишь за ней? Морду набьешь жониху? И че? Полегчает? А