Вот оно! Началось! Сначала ловит, потом на стог! Все! Плакала моя честь девичья! На стог бросил! Мамочки!

«Нужно что–то делать!», — испугалась я, прижимая рубашку к груди, скорее от страха, что ее сейчас с меня сдерут. Я совсем забыла про вишню, которую насобирала.

«Я так замуж вышла!», — заявила одна бабка. «И я!», — вздохнула вторая.

— Ой! — перепугалась я, глядя на свои руки. И тут я поняла, что допустила страшную ошибку. Герцог, видимо, полетел жениха мне искать, чтобы невеста про любовь нашу не узнала. Чтобы замуж меня поскорее выдать. А я своим «ой!» все испортила. Ничего, я за свою честь буду сражаться до конца.

«А потом все будут на меня пальцем тыкать! И ворота дегтем измажут! Никакой приданное не спасет!», — представила я, а на глазах выступили слезы. «Точно, любить будет!», — всхлипнула я, глядя на него с мольбой.

Я посмотрела на свои руки, которые были испачканы в вишне. Мне же потом этими руками деготь оттирать! Отец у меня вон какой суровый! Как по столу ударит, так все тараканы разбегутся. Выгонит он меня из дома, скажет, мол, опозорила, дочка! И умру я с голоду где–нибудь в лесу!

— А что я кушать буду? — спросила я, видя, что герцог сидит рядом со мной и обнимает меня.

— Тебе уже не придется кушать, — негромко произнес Герцог, не выпуская меня из объятий.

Нужно что–то делать! Иначе сейчас любовь у нас случится!

«Коли мужик к тебе пристает, ты сделай вид, что спать тебе охота! Любую охоту отобьет!», — вспомнила я разговор бабок на мельнице.

— Что–то я сегодня так устала, — вздохнула я, в надежде, что это отпугнет похотливого герцога, у которого есть невеста!

— Ты отдохни, — ласково произнес он, обнимая меня.

«Вот те раз!», — запаниковала я, понимая, что любовь у нас все–таки приключится.

— Ты отдохни, — послышался его голос. — Ты просто… устала.

«Сейчас как сорвет с меня одежду! Как начнет приставать!», — вертелось у меня в голове. Я посмотрела на красивое лицо герцога, и что–то внутри такое зашевелилось. Красивый он очень. Боюсь, не устою! Ну, если судьба такая, то пускай! Стисну зубы и потерплю.

Внезапно в голову пришла мысль. Напомнить ему о доброте и милосердии.

— Спасибо, — улыбнулась я, и погладила его по щеке — Вы очень добрый…

Не помогло! Он так посмотрел на меня, словно сейчас набросится коршуном.

«Если секаса не избежать — прикинься бревном!», — вспоминала я советы добрых старушек, когда отец закидывал мешки в телегу. — «Мужики, они живчиков любят! А бревна они терпеть не могут!»

Бревном, бревном… Так, нужно представить себя бревном. Я закрыла глаза и вытянулась.

В этот момент, я почувствовала, что бабки говорили дело! Меня положили на сеновал. Я пролежала так несколько минут, а потом открыла один глаз проверить. Вроде бы нигде не видно.

Но это был не повод расслабляться. Может, он раздевается где–то! При живой–то невесте!

Послышался шорох, а я увидела герцога, стоящего и смотрящего куда–то вдаль. Не ушел! Не улетел! Он расстегнул пуговицу на воротнике. Раздевается! Долго будет! Мужчины — они долгие! Вот, мой брат Мартин! Отец его как–то в погреб послал за козьим сыром. Так его два дня не было! Я ушла в лес за ягодами, и только тогда он вылез!

И тогда я не выдержала и решила сказать напрямую.

— А что? Любови не будет? — спросила я, гордо глядя на крылья герцога. — Правильно! Нечего невесте изменять!

Герцог внезапно обернулся, а я вытряхнула на солому раздавленные ягоды.

— При живой–то невесте! Ай–я–яй! — покачала я головой, зная, что сердце у него доброе. Доброе, но щедрое! Вон сколько девок в нем помещается!

Герцог смотрел на меня круглыми глазами. Стыдно ему, видать! Ой, как стыдно! Пристыдила я его.

— И не смотрите на меня так, — поучительным голосом заявила я, вытаскивая последние раздавленные ягодки и глядя на пятно на рубашке. — Пора вам остепениться уже! А то жениться собрался, а все девок на сеновал таскает! Хорошо, что на меня попал! Другая бы не отказала! И изменили бы вы своей невесте! И стыдно вам потом было бы!

По глазам было видно, что мало кто герцогу правду говорит! А я скажу! Другие бы обниматься полезли, а я — ни–ни!

Я встала и направилась в порученные мне амбары, проверить, как там поживают крысы. Большое дело сделала! Герцога уму–разуму научила!

Глава восьмая

Странные чувства одолевали герцога. Только что он своими руками убил девушку. Причем, он этого вовсе не хотел. Он просто хотел поднять ее в воздух, наорать на нее и успокоиться, как вдруг все так обернулось.

«Хрум–хрум–хрум!», — слышался хруст совести, которая потирала ручки, глядя на герцогский разносол.

— А что? Любови не будет? — послышался голосок сзади. Сначала герцог ушам своим не поверил, поэтому обернулся и остолбенел, как тот тролль, что возвышался неподалеку. Его уже приспособили для сушки белья. Так что на могучих лапах висели простыни, сорочки и панталоны, а на спине одеяло. Герцог чувствовал, что его тоже вот–вот приспособят для сушки белья.

Пять Мешков посмотрела на него обиженным взглядом и почему–то полезла себе в рубаху. Она что–то достала и бросила на солому. Только сейчас герцог понял, что это — раздавленная вишня.

— При живой–то невесте! Ай–я–яй! — послышался обиженный голосок, а она выбросила еще горсть ягод, погружаясь все глубже туда, где расплывалось красное пятно, издали похожее на кровь.

— И не смотрите на меня так! Пора вам остепениться уже! А то жениться собрался, а все девок на сеновал таскает! Хорошо, что на меня попал! Другая бы не отказала! И изменили бы вы своей невесте! И стыдно вам потом было бы! — выдала Пять Мешков, рассматривая пятно.

Словарный запас герцога вдруг решил закончиться от такой наглости. Как она могла подумать, что он … ее… При мысли об этом герцог испытал такую брезгливость, что захотелось отвернуться.

Как ни в чем не бывало, Пять Мешков встала и поковыляла в сторону амбаров. Поравнявшись с ним, она бросила на него гордый взгляд.

— Так что можете ко мне даже не подходить! — гордо произнесла она, отлепляя мокрую от сока рубашку. На мгновенье с высоты роста герцога,