И хотя снежные вихри становятся сильнее и снег трещит под ногами, как гравий, — весенняя тревога наполняет город.

Универмаги делают еще одну отчаянную попытку. Они устраивают большие весенние базары. Зима отвечает на это ледяным ураганом, большим апрельским антициклоном. Снег смерзается и звенит, как железо. Морозные трубы вылетают из ноздрей и ртов граждан.

Сеня придвинулся поближе к печке. Остап продолжал:

— В это время на всех углах появляются старухи, продающие средство от пота ног. "При средней потливости, а также подмышек!" — кричат они. Кричат слишком громко и поэтому никогда ничего не заработают. Когда же минеральные стельки "Арфа", радикально предохраняющие от пота ног, появляются в универмагах, то горячие головы и энтузиасты покупают их и радостно убеждаются в том, что соединенными усилиями мороза и кооперации качество стелек поставлено на должную высоту — ноги действительно не потеют.

А снег все падает. Не обращая на это внимания, вечерняя газета объявляет, что прилетели из Египта первые весенние птички — колотушка, бибрик и синайка.

Читатель теряется. Он только что запасся саженью дров сверх плана, а тут на тебе — прилетели колотушка, бибрик и синайка, птицы весенние, птицы, которые в своих клювах приносят голубое небо и жаркие дни. Но, поразмыслив и припомнив кое-что, читатель успокаивается и закладывает в печь несколько лишних поленьев.

Он вспомнил, что каждый год читает об этих загадочных птичках, что никогда они еще не делали весны и что само существование их лежит на совести вечерней газеты.

Тогда "вечорка" в отчаянии объявляет, что на Большой Ордынке, в доме № 93, запел жук-самец и что более явственного признака прихода весны и требовать нельзя. В этот же день разражается певучая снежная метель, и в диких ее звуках тонут выкрики газетчиков о не вовремя запевшем самце с Большой Ордынки.

— Но ведь приходит же весна когда-нибудь! — воскликнул Сеня.

— Да, — кротко согласился Остап.

Наконец грачи начинают тяжело реять над городом и по оттаявшим железным водосточным трубам с грохотом катятся куски льда. Наконец граждане получают реванш за свою долготерпеливость. С удовольствием и сладострастием они читают в отделе происшествий за 22 апреля:

Несчастный случай. Упавшей с дома № 18, по Кузнецкому мосту, громадной сосулькой тяжело изувечен гражданин М.Б. Мемфисов Туманский, ведший в вечерней газете отдел "Какая завтра будет погода". Несчастный отправлен в больницу.

Повеселевшие граждане с нежностью озирают ручейки, которые, вихляясь, бегут вдоль тротуарных бордюров, и даже начинают с симпатией думать о Мемфисове-Туманском, хотя этот порочный человек с февраля месяца не переставал долбить о том, что весна будет ранняя и дружная. И граждане убеждаются в том, что весна действительно не только наступила, но уже и прошла. Впрочем, найдется дурак-редактор, который в конце весны запальчиво проинформирует читателя о том, что Москва надежно обеспечена дровами и калошами, — Остап швырнул шарф на кровать, но тот долетел только до печки. Сеня попытался спасти его.

— Черт с ним! — воскликнул великий комбинатор. — Зиме конец!

Вдруг дверь распахнулась. Снежный вихрь ворвался в сторожку. На пороге, переминаясь с ноги на ногу, стоял Афанасий.

— Дозвольте погреться, Остап Ибрагимович, уж больно холодно.

Дверь он не закрывал на тот случай, если не дозволят.

— Да входи ты, ч-черт! — прикрикнул управдом. — Дверь закрой!

— Вот вы все ругаетесь, — умиротворенно пробормотал Афанасий, прилаживаясь к печи, а давеча мне, как в старопрежние времена, душу обогрели. Не иначе как кто-то из жильцов из бывших будет.

Остап встрепенулся.

— Что-о? Кто?!

— Кто — не знаю, а только из бывших — это точно.

— Да с чего ты взял-то?

— Не знаю, с чего, да только из образованных.

После долгого перекрестного допроса Остап и Сеня выяснили следующее: вчера, у парадного подъезда жалился Афанасий знакомой бабе на тяжкую болезнь матушки и нехватку денег на неизбежные похороны. В эти полчаса мимо прошли почти все жильцы. Кто-то останавливался и выспрашивал подробности. Другие, спросив, сколько лет старушке, солидно заключали: "Ну, пожила". Большинство молча проходило мимо…

— С чего ж ты взял-то, что кто-то из них дворянин? — раздраженно перебил дворника управдом.

— Дворянин ли, из купеческих ли, из духовных, — не знаю, а только когда жилтоварищество на червонец помощи оказывало, замучился в ведомостях крестики ставить.

— Да причем тут ведомости!!! — заорал Остап.

Афанасий достал два смятых червонца.

— Вот, кто-то в карман подсунул и без единого словечка. Сразу видно, образованный человек. И верующий. Истинно сказано в святом писании, "…когда творишь милостыню, пусть даже левая рука твоя не ведает, что творит правая".

— Не пойму, — спросил Сеня, когда за Афанасием закрылась дверь, — почему он решил, что деньги ему подсунул непременно кто-то из бывших. Почему этого не мог сделать обычный советский человек?

— Советский?! — Остап бросился к шкафу, разворошил стопку газет и пихнул Сене два номера. На первых полосах обеих красовались статьи с одинаковым названием: "Левая рука не ведает, что творит правая". Одна из них клеймила нехватку в розничной торговле черных брючных пуговиц, другая обсуждала работу котельных.

— Афанасий прав! Прав, прав, — бормотал Бендер, меряя сторожку шагами. — Лед тронулся, господа присяжные заседатели! Лед тронулся!

— Остап Ибрагимович, почему это вас так взволновало? — удивленно спросил Сеня.

— Меня? Что? Нисколько.

— Остап Ибрагимович, кем вы были раньше? — вдруг спросил Арсений.

— Я? Кем я был… Концессионером треста "Остап и Киса" по добыче бриллиантов из стульев. Командором крейсера "Антилопа-Гну". Можете иногда называть меня командором, мне это нравится… Потом объехал всю страну, от Кандалакши до Кушки, давая концерты граммофонных пластинок. В общем, графа Монте-Кристо из меня не вышло — пришлось переквалифицироваться в управдомы.

— А что впереди?

— Впереди? Впереди роман моей жизни.

— О чем?

— О мальчике, украденном из знатной семьи. Он вырос и, желая разбогатеть, взялся разыскивать пропавшего лет тридцать назад ребенка богатых родителей, — Остап вздохнул. — Оказалось, самого себя… Ну а вы, баловень судьбы… найдется ли в вашей безоблачной биографии хотя бы один факт, способный развеселить публику?

— Развеселить — пожалуй, — ответил Сеня.

Глава 7.

Синий дьявол

— Ну что ж, командор, откровенность за откровенность. В 17 лет я уехал из дома на одну из первых "великих" строек. По причине "шибкой грамотности и хилого здоровья", как говорил наш комиссар, работал кладовщиком, счетоводом, бухгалтером. Заочно закончил ТПРУ…

— Что-нибудь из области социалистического коневодства? — весело перебил Остап.

— Нет, технический пролетарский университет… Писал статьи о стройке и быте рабочих. Организовал губернский штаб Осоавиахима. Членский билет № 96.