Познакомившись со всеми, Эдвард начал расспрашивать, что знают матросы про «бойню в Гаване», в которой удалось выжить лишь трем счастливчикам, или же не совсем счастливчикам. Как всегда, он получил в качестве ответа только «Да, что-то слышали, но кто те пираты, что решили выступить против испанцев?» Юношу эти слова немного порадовали и с придыханием и детским волнением он рассказал все в красках. Он и про себя успел рассказать, с интонацией так, гордо, и преувеличивая чуть-чуть, конечно же. Своеобразная популярность тут же зародилась в коллективе к нему и двум важнейшим личностям корабля. Даже Ричард не знал, как все было, в точности в точности и во всех деталях. Он застал лишь итог. Перебитых товарище, потерю которых до сих пор не смог отпустить, и знатно потрепанных Джек, Майкла и Эдварда.

Рассказ юного черноволосого пирата прервал боцман[1].

— Эдвард, я нашел пару вещей на палубе и в трюме, что по-видимому были разбросаны после битвы. Я отнес их в твою каюту. Глянь, может твои. — в полумраке пробасил новоиспеченный боцман, разглаживая рубаху на своем локте.

— Хорошо. Не знаешь, что затевает капитан? — юноша чуть наклонился к уху собеседника и прошептал настолько тихо, насколько мог.

— К сожалению, или к счастью не знаю.

Немного заскучав, Эдвард решил выдвинуться в свою каюту и внимательно стал рассматривать вещи. Нашел свой уже потертый немного дневник. Усмехнулся. Многое он туда не записал, многое произошло за этот короткий срок. И решил, когда будет свободное время сегодня, скорее всего вечером, распишет все события в красках.

— Сколько прошло-то уже с моего отплытия из Лондона? — юноша опустил дневник себе на колени и не убирая рук с него посмотрел на голубой небосвод через уже потрескавшийся иллюминатор. — Три месяца. — сам себе ответил и вновь продолжил. — Из тридцати шести. — с неподдельной грустью подытожил. — Да. Может, и не успею. — в голове тут же возник образ его невесты. — Надеюсь, она не разозлиться на то, что я опоздаю на пару месяцев. — уже решив для себя, что это не «возможный вариант», а уже «свершившийся факт». — Я придумаю причину. Я не хочу ее разочаровывать и сам не хочу быть бедным. Черт, — начал эту мысль шепотом. — пытаюсь на двух стульях увидеться. — Но ничего, я еще посмеюсь над всеми. Ладно, хорош. — Эдвард положил дневник на тумбу, что стояла рядом с его кроватью, и подсел к ней по ближе. — Чувствую, завтра что-то будет. Может уже пора ей написать. Нужна бумага и где мои чернила? — юноша раскрыл один из ящиков и протянул туда руку. — Ага, нашел. — брюнет аккуратно расправил листок бумаги, расположил чернила рядышком и макнул перо. — Начнем.

«Приветствую тебя, любовь моя.

Пишу тебе с непреодолимой печалью на душе. Все из-за невозможности видеть тебя каждый день. Третий месяц уже пошел, а я все не могу забыть ту ночь, тот сладострастный запах, наши придыхания, хватку твоих маленьких пальчиков с моими руками, твое красное и счастливое лицо и те ощущения твоего тела моими руками. А от воспоминаний соприкосновения наших грудей, кровь закипает, а разум будто окутан туманом. Как же ты была прекрасна в эту ночь. При свете луны я своими очами лицезрел не женщину, богиню… Если бы ту ночь можно было бы прожить еще раз, я бы с превеликим удовольствием в самом конце положил бы свою голову тебе на животик и любовался тобой будто бы в первый раз, не смев заснуть. Иногда себя корю, за посредственные способности к искусству, в частности к живописи. Был бы я одарен в этом деле, все то время, что я не рядом с тобой, я бы любовался твоим портретом написанным моей рукой. Но достойна ли моя рука вывести твои глаза, твою улыбку и прекрасные уголки твоих уст?

Мой амулет… Я всегда перед сном смотрю на тебя, в надежде на легкость в твоей жизни. Как она у тебя? Надеюсь, хорошо. Что у тебя в жизни происходит? Как отреагировал твой родной отец? Боже прости. В первом же письме я тебе надоедаю своим беспокойством. Прости…

У меня все идет хорошо. На корабле, котором я плыл, я смог научиться морскому промыслу, все, как и мечтал. Сейчас же я рулевой на пиратском корабле. Прошу, любовь моя, не беспокойся. Со мной все хорошо. Люди здесь хорошие. Джек — капитан, Майкл — квартирмейстер, и я — рулевой, затесался к ним. Команда тоже хорошая. Была битва, бойня я бы сказал. Из двадцати человек остались только мы трое. Можно сказать, мне дико повезло, остальным же не очень. Я все помню, все твои страхи по поводу пиратов, но… Они оказались людьми, просто в которых очень сильно чувство свободы. Конечно, не всегда приятной для общества.

И я хочу, чтобы ты знала, здесь я тебе не изменю. Я хочу хралить в своем разуме лишь твой образ, лишь твой сексуальный взгляд при нашей близости, слышать лишь твои вздохи, крики. Навыки, которые я приобрел на корабле «Аврора», тот самый, на котором я приплыл сюда, спасли мне жизнь в этой бойне. Потихоньку я поднимаю хоть какие-то деньги. Надеюсь, скоро приобрету бриг. Представь только. Эдвард Джонсон, твой суженный — капитан свободного корабля. Еще я управлял кораблем во время самого, что не на есть, морского сражения. Сам отдавал приказы! Прощу тебя, признавая свою низость, потерпи нашу разлуку. Я все воздам тебе. Осталось всего тридцать три месяца.

Люблю тебя, моя родная.

Твой Эдвард, благородный пират, что верен лишь тебе.»

— Отдам курьеру в Гаване, как прибудем, а пока пусть побудет в дневнике. — с довольным лицом произнес Эдвард, пару раз загнул дорогой для его сердца листочек и захлопнул дневник.

— Ночь сегодня многое сулит. — подсказывало нутро юноши, что впервые смог ощутить накопившуюся усталость. — Нужно поспать, а то буду не в состоянии драться. А пока еще рановато можно записать в дневник события, что произошли за эти пару дней. Потом, когда мне будет четвертый или пятый десяток, надеюсь буду перечитывать его и вновь смогу ощутить эти эмоции, что гложат меня сейчас.

После записи всех тех событий к Эдварду в каюту пришел боцман. Спросил, все ли правильно он сделал, и получив слова благодарности быстро удалился. Юноша забрался в койку и вскоре уснул сладким сном.

Пару часов пролетели незаметно для юнца и, открывая глаза, застал на часах, стоящие на тумбочке напротив него, первый час.

— Черт опоздал! — юноша вскочил с койки и торопливо стал напяливать на себя сапоги.

Эдвард выскочил из каюты и мигом