В мае 1948 года СССР был первой страной, юридически признавшей новое государство Израиль. Сталин наивно полагал, что Израиль станет оплотом антиимпериализма на Ближнем Востоке и поможет СССР закрепиться на Средиземном море. В период нападения арабских стран на Израиль в 1948–1949 годах СССР оказал мощную дипломатическую, пропагандистскую и военную поддержку молодому еврейскому государству. В Израиле распространялось позитивное восприятие СССР. Однако надежды на то, что Израиль неотъемлемой частью войдет в возглавляемый СССР революционный лагерь, не оправдались. Израиль взял курс на укрепление политических и экономических связей с Соединенными Штатами Америки. Сталин в очередной раз проиграл Западу. В марте 1949 года со своих постов одновременно были сняты три ключевых министра, которые должны были отслеживать положение дел в Израиле: министр иностранных дел В. Молотов, он отвечал за службу внешней разведки, министр Вооруженных сил Н. Булганин, в его ведении находилось армейское ГРУ, и министр внешней торговли А. Микоян, осуществлявший продажу оружия Израилю. Они вернулись на свои посты только после смерти Сталина.

У Сталина появились к Соломону Михоэлсу и личные претензии. Органы государственной безопасности подсунули ему развернутую картину «враждебной деятельности» артиста, который через зятя Сталина Григория Морозова (еврея по национальности) пытался получить конфиденциальную информацию о его здоровье, интересующую сионистские круги Запада вкупе с американской разведкой.

В глазах Сталина Михоэлс постепенно превращался в политического противника. Он был обречен.

Мировая популярность Михоэлса не позволяла расправиться с ним проторенным Сталиным судебным путем. Поэтому он нашел самое простое решение вопроса. Михоэлса следовало убить.

В СССР устранение «врагов народа» производилось исключительно на основании специальных решений Политбюро, позднее Президиума ЦК. Такое решение по Михоэлсу должно где-то лежать.

Соломон Михоэлс погиб 13 января 1948 года в городе Минске. Его смерть представили как несчастный случай в результате наезда грузовика. Однако некоторые обстоятельства этого дела с самого начала заставляли усомниться в правдивости официальной версии.

Поначалу смерть Михоэлса с именем Сталина не связывали. Был распущен слух, что его убили «польские фашисты».

Известно, что 5 января 1948 года Михоэлс присутствовал на заседании комитета по Сталинским премиям, где он сообщил: «…в Минск я выезжаю 7 января вместе с Волгиным». В Минске ему предстояло посмотреть два спектакля, выдвинутые на соискание Сталинской премии: «Константин Заслонов» в русском драмтеатре и «Алеся» в оперном театре. В этой служебной командировке, которую подписал А. Фадеев, у него оказался совсем другой попутчик: искусствовед Владимир Голубов-Потапов, который в число друзей Михоэлса никогда не входил. Более того, он его сильно недолюбливал за то, что в 1937 году тот опубликовал в газете «Советское искусство» критическую статью под названием «Прошлое и настоящее ГОСЕТа», где нелестно отзывался о самом Михоэлсе и предъявлял претензии по поводу оформления фойе еврейского театра формалистическими работами Шагала. Пришлось их убрать. После этого Михоэлс не разговаривал с Голубовым несколько лет.

Накануне поездки в Минск Михоэлс 7 января зашел к одному своему знакомому писателю, у которого в то время находился друг Михоэлса, его тезка – Соломон Моисеевич Беленький, который впоследствии рассказывал, что «Михоэлс достал из портфеля бутылку водки. Мы выпили по стопке, он сам неожиданно для нас закрыл бутылку корковой пробкой и сказал: “Это пусть останется до весны. У нас будет повод допить эту бутылку, весной будет большой праздник у всех евреев мира”». До весны, когда было объявлено об образовании государства Израиль, он не дожил.

Итак, в морозный день 8 января 1948 года Михоэлс с Голубовым высадились на заснеженном железнодорожном перроне в Минске. Гостей из Москвы встречали начальник Республиканского управления по делам искусств Люторович и группа актеров различных белорусских театров.

Сразу же по приезде Михоэлс намеревался посетить территорию бывшего Минского гетто, где был установлен единственный в ту пору в СССР памятник с надписью на идиш: «Евреям – жертвам нацизма».

Как вспоминает актриса бывшего БелГОСЕТа Юдифь Самойловна Арончик, «9 января Михоэлс побывал в нашем театре на спектакле “Тевье-Молочник”. Большой актерской компанией повели Соломона Михайловича после спектакля ужинать в ресторан. А из ресторана, под полночь, “заведшись”, отправились ко мне домой пить кофе… Навсегда врезалась в память странная группа из четырех-пяти мужчин, протопавшая тяжелыми сапогами мимо нас, когда мы вдвоем, Михоэлс и я, чуть поотстали от остальной компании. Мы даже отпрянули. Михоэлс схватил меня за руку. Очень уж неприятные ассоциации вызвала экипировка пробежавших: все в сапогах, в одинаковых шляпах и одинакового силуэта плащах». Если на самом деле это были боевики, то они должны были приехать в Минск с Михоэлсом одним поездом.

Михоэлс прибыл в Минск как представитель комитета по Сталинским премиям, поэтому постоянно находился в окружении официальных лиц и актеров, чьи спектакли он рецензировал. Убийцы теряли терпение. Случай представился ближе к вечеру 12 января, когда Михоэлс и Голубов, поужинав в ресторане, вернулись в гостиницу. Потом, как заранее было договорено с Голубовым, который являлся осведомителем, ему позвонил боевик и приказал уговорить Михоэлса пойти на чью-то свадьбу.

Тут их следы обрываются. В гостиницу они уже не вернулись.

«Ранним утром 13 января спешившие к началу смены рабочие наткнулись на углу Белорусской и Ульяновской улиц на два трупа, явно раздавленных грузовой автомашиной. Они заявили в милицию». Трупы Михоэлса и Голубова были сразу опознаны и отправлены в морг.

В протоколе этого происшествия, составленного приехавшими в Минск московскими дознавателями, можно было прочесть следующее: «Оба трупа оказались вдавленными в снег, который шел с вечера 12 января при значительном ветре…

Судебно-медицинским исследованием трупов, производившимся 13 января главным судебно-медицинским экспертом Министерства здравоохранения БССР Прилуцким и экспертами-врачами Наумович и Карелиной, установлено, что смерть Михоэлса и Голубова-Потапова последовала в результате наезда на них тяжелой грузовой автомашины. У покойных оказались переломанными все ребра с разрывом тканей легких, у Михоэлса – перелом позвонка, у Голубова-Потапова – тазовых костей. Все причиненные повреждения являлись прижизненными».

Такая деталь: «У часов Михоэлса отсутствовало лишь стекло, однако эти часы, как и часы Голубова-Потапова, в момент осмотра трупов были на ходу». Часы оказались более прочными, чем переломанные кости покойных. Так что определить точное время наезда не представлялось возможным.

Назначенный после смерти Михоэлса руководителем Московского государственного еврейского театра В. Зускин впоследствии рассказывал:

«14 утром в Москву прибыл гроб с телом Михоэлса. Перед этим нам позвонил академик Збарский, который был дружен с Михоэлсом, и сказал, что, как только прибудет гроб с телом в театр, чтобы позвонили ему, так как он хочет осмотреть, в каком состоянии находится тело и можно ли его выставлять для прощания. И в 11 часов, как только прибыло тело, прибыли академик Збарский, Вовси (брат Михоэлса) и художник Тышлер.

Когда раскрыли оцинкованный гроб, около гроба мы были впятером, мы увидели проломанный нос, левая щека – сплошной кровоподтек, и тогда мне академик Збарский заявляет, что он заберет труп к себе в институт, где обработает лицо, чтобы можно было выставлять.

Когда Збарский приехал на похороны, он мне говорил, что, безусловно, смерть Михоэлса последовала вследствие автомобильной катастрофы, и объяснил мне, что одна рука сломана и потом эта же щека в кровоподтеке. Это случилось вследствие того, что одна машина, шедшая навстречу, налетела на другую, и их обоих отбросило в сторону, значит, они погибли в результате удара машиной. И здесь же он мне сказал, что он умер хорошей смертью. Если бы ему оказали сразу помощь, то, может быть, можно было кое-что сделать, но он умер