«Учение товарища Сталина о взаимозависимости и взаимообусловленности, о непрерывном движении и изменении, где всегда что-то возникает и развивается, что-то отживает и разрушается, вооружило идейно Мичурина и Лысенко и дало им возможность выйти победителями в борьбе с метафизиками и идеалистами, с последователями Вейсмана, Менделя и Моргана. Это же учение товарища Сталина вооружило и нас…»

«Под руководством большевистской партии и вождя народов товарища Сталина в нашей стране выросли тысячи ученых материалистов-диалектиков, которые в силе сломить сопротивление всего того, что задерживает развитие науки вперед».

Когда в 1945 году Ольга Борисовна выпустила свою книгу «Происхождение клеток из живого вещества и роль живого вещества», хвалебное предисловие к ее творению написал Т.Д. Лысенко. Не осталась в долгу и Ольга Борисовна: «Лысенко подходит к вопросу видообразования как материалист-диалектик в полном согласии с И.В. Сталиным» (напомню, что Лысенко развивал свои фантазии скачкообразного перехода одних видов в другие: подсолнуха – в паразита-заразиху, пшеницы – в рожь, овса – в овсюг, пеночки – в кукушку). В лице Т.Д. Лысенко О.Б. Лепешинская приобрела себе еще одного влиятельного покровителя.

Несмотря на то что О.Б. Лепешинская постоянно афишировала свои контакты со Сталиным, нашлись смельчаки (академик Н. Хлопин, член-корреспондент АН СССР Д. Насонов, доктора наук Ю. Полянский, П. Светлов, П. Макаров, Н. Гербильский, З. Кацнельсон, А. Кнорре, В. Михайлов и В. Догель), которые 7 июля 1948 года в газете «Медицинский работник» не побоялись опубликовать статью под названием «Об одной ненаучной концепции», в которой, в частности, говорилось:

«Выдавая совершенно изжитые и поэтому в научном отношении реакционные взгляды за передовые, революционные, Лепешинская вводит в заблуждение широкий круг читателей и дезориентирует учащуюся молодежь… Книга ее объективно могла бы дискредитировать советскую науку, если бы авторитет последней не стоял бы так высоко. Ненаучная книга Лепешинской – досадное пятно в советской биологической науке».

Вслед за августовской сессией ВАСХНИЛ 1948 года, которая расправилась с советской генетикой, 9–10 сентября (под председательством президента Н.Н. Аничкова) прошло заседание Президиума Академии медицинских наук СССР, на котором были рассмотрены «Проблемы медицины в свете решений сессии ВАСХНИЛ». Ольга Борисовна Лепешинская опять рассказала свою сказку «О живом веществе». Беспартийные ученые смогли отмолчаться, партийные ученые ее поддержали. Среди указанных академиком Н.П. Дубининым («Генетика – страницы истории». М., 1990) 25 фамилий «поддержавших», я неожиданно увидел фамилию профессора Г.К. Хрущова, которому сдавал институтский зачет по гистологии.

Авторам «крамольной» статьи в «Медицинском работнике» быстро вывернули руки, и некоторые из них (Н. Хлопин, Д. Насонов, П. Светлов) были вынуждены признать сказку Лепешинской за выдающееся открытие.

В 1950 году Сталин сделал Ольгу Борисовну Лепешинскую лауреатом Сталинской премии первой степени.

Летом этого же года Президиум АН СССР поспешно принял постановление (по докладу академика Опарина), окончательно легализующее «открытие» О.Б. Лепешинской в биологической науке СССР (Протокол № 15 президиума АН СССР от 06.50, параграф 342).

«Наряду со стремлением громить классового врага на цитологическом фронте поступательное движение Лепешинской, – писал известный советский цитолог В.Я. Александров, – стимулировалось честолюбием и властолюбием ее и ее толкачей. Можно себе представить, какую радость и ублаговоление испытала эта безграмотная женщина, долгие годы бывшая объектом резкой, подчас пренебрежительной критики… Перед ней склонились крупнейшие представители нашей биологии и медицины…

Теоретические и практические труды Лепешинской и ее окружения заполонили специальные журналы, книги, учебники. О них сообщалось в вузовских курсах и общедоступных лекциях, в политических и художественных изданиях и газетах. Они рекламировались по радио, в кино (фильм “У истоков жизни”)».

«Живое вещество», как мухи, облепили новоявленные советские философы, которые на свой лад начали обосновывать правильность «революционных» биологических идей О.Б. Лепешинской. Уровень их схоластических изысканий можно проиллюстрировать таким примером. Известный тогда философ Б.М. Кедров, признававший интернациональность науки («Литературная газета», от 9 марта 1949 г.), ссылался на Периодическую систему элементов Д.И. Менделеева. За это он подвергся уничтожающей критике со стороны другого, не менее известного философа М.Б. Митина (трубадур мичуринской биологии):

«Эти рассуждения Б. Кедрова чудовищны и ничего общего с марксизмом-ленинизмом не имеют. Марксизм-ленинизм учит, что в классовом обществе нет и не может быть “единой мировой науки”, нет и не может быть “единого мирового естествознания”».

Б.М. Кедров быстро перестроился, и со страниц журнала «Вопросы философии», который он тогда возглавлял, полилась безудержная хвала «передовой советской биологии».

Квалифицированные специалисты знали, что концепция «живого вещества» Ольги Борисовны Лепешинской антинаучна. Кто возьмется теперь судить этих людей за их малодушие, если правильность научных идей определялась голосованием на партийном собрании. Исчерпав все возможные пути ведения научной дискуссии, они отступили перед «костром инквизиции». Никому не хотелось подставлять свою голову из-за бредней вздорной старухи. Другое дело – иностранные ученые. В открытом письме президенту Академии наук СССР известный английский ученый Генри Г. Дейл, в частности, писал:

«Многие из нас, г-н Президент, с гордостью считали, что в науке, общей для всего мира, нет политических границ или национальных разновидностей. Однако теперь эта наука должна быть отделена от “советской науки” и порицаема как “буржуазная” и “капиталистическая”.

С тех пор как Галилей угрозами был принужден к своему историческому отречению, было много попыток подавить или исказить научную истину в интересах той или иной чуждой науке веры, но ни одна из этих попыток не имела длительного успеха. Считая, г-н Президент, что Вы и Ваши коллеги действуете под аналогичным принуждением, я могу лишь выразить Вам свое сочувствие. Что же касается меня самого, пользующегося свободой выбора, я верю, что я оказал бы дурную услугу даже моим коллегам по науке в СССР, если бы я продолжал связь, которая, казалось бы, в согласии с действиями, согласно которым Ваша академия теперь ответственна за тот ужасный вред, нанесенный свободе и целостности науки, под каким бы давлением это ни было бы сделано.

С глубоким сожалением я должен просить Вас исключить меня из числа почетных членов Вашей академии».

В 1952 году в цензурной преграде начали появляться бреши. С трибун и со страниц журналов сначала робко, а потом с нарастающей силой на учение Лепешинской обрушился поток критики.

В 1953 году в первом номере журнала «Доклады АН СССР» (т. 91) появилась статья Т.И. Фалеевой, в которой экспериментально опровергались ложные данные Лепешинской. Сталину об этом немедленно донесли. Он понял, что пора действовать. Тут была затронута и его честь. Он дал указание в срочном порядке подготовить совместную конференцию АМН СССР и Отделения биологических наук АН СССР, посвященную проблемам «живого вещества».

В статье на смерть Сталина, опубликованной в газете «Медицинский работник» (10 марта 1953 г.) О.Б. Лепешинская написала:

«В горестные эти дни не могу не вспомнить один случай из своей жизни. Было это в тяжелый год, когда против моей работы в области биологии ополчились злобные метафизики, старозаветные идеалисты, носители самых реакционных идей вейсманизма-морганизма. И вот однажды, когда особенно было трудно и тяжело от бесконечных враждебных нападок, в моей комнате раздался телефонный звонок. Я взяла трубку и услышала такой знакомый, такой родной голос Иосифа Виссарионовича. Одобряя дружеским словом, Сталин давал мне советы. И в мудрых его советах была такая кристальная ясность мысли, такая сила научного предвидения, что сердце замирало от гордости. От гордости за то, что вот есть на большой нашей планете человек, близкий и родной, для которого все сложные вопросы и проблемы – как открытая книга, для которого во всех деталях ясен путь развития передовой советской науки».

Сталин не дожил до открытия конференции по «живому веществу» ровно два месяца. Она началась 5 мая и закончилась 7 мая 1953 года.

В решениях