Эстер улыбнулась.

– Я родила дочь, будучи совсем юной. И я… – Она решила не развивать эту тему. – Расскажите мне о ней что-нибудь еще.

«Нет уж, с меня хватит, – подумал он. – В психотерапевты я не нанимался. Путешествия в прошлое – это, пожалуй, без меня». Однако вслух произнес другое:

– Послушайте, мне очень понятно ваше желание узнать о ней как можно больше, но дело в том, что я… – Все же Бакстер не хотел, чтобы она сочла его конченым грубияном, поэтому искал нужные слова. – Мы с Мией очень тяжело переживали потерю Софии. Я пришел к выводу, что чем меньше разговоров о прошлом, тем лучше. София прожила короткую, но хорошую жизнь. У нее есть прекрасная дочь.

Что еще она хочет от него услышать? Пора заканчивать разговор.

Эстер кивнула с пониманием, а он почувствовал, что не оправдал ее ожиданий. Ну, здесь-то как раз ничего нового. Занимайте очередь.

– Я даже имя ей придумала – Лита, – неожиданно сказала Эстер.

Лита.

На секунду Бакстер представил, что София могла бы жить в чужой стране, окруженная чужими людьми. Звали бы ее совсем не София, и они никогда не встретились бы. Мысль оказалась настолько невыносимой, что он едва не сбросил вызов. Разговор походил на пытку сродни той, которую переживает бывший алкоголик при виде рюмки коньяка.

– Впрочем, София звучит даже лучше, – заметила Эстер.

Бакстер изобразил улыбку. Уголки губ, подобно подсохшей мастике, почти не слушались. В ответ он промолчал.

Эстер не унималась.

– Я вижу, вы хороший человек. Уверена, София была с вами счастлива. Хотела еще спросить… Как она очутилась в Калифорнии? В прошлом году я побывала в том монастыре в Мадриде, но они ничего не рассказали. Я продолжала жить в неведении.

«Хорошо, – подумал Бакстер, – если это поможет быстрее закруглиться».

– Ее приемный отец работал в американском посольстве. Потом у родителей начались какие-то разногласия, и в конечном счете они развелись. Если не ошибаюсь, жена узнала об измене мужа. Приемная мать Софии – ее зовут Дотти – забрала ребенка и уехала на родину в Венис-Бич в Калифорнию. София вообще была не в курсе удочерения, и так уж случилось, что обо всем узнала за день до нашего знакомства.

Эстер невидящим взглядом смотрела в камеру телефона. О чем она думает? Надеялась, что жизнь брошенной ею малышки сложится удачнее? В любом случае это не его забота. Своих проблем выше крыши.

Боясь показаться невежей, Бакстер все же добавил:

– Она мечтала найти вас. Очень хотела встретиться.

– Что же помешало?

– Мы оба прошли тестирование несколько лет назад. Никто тогда не отозвался. Пытались что-то узнать через монастырь, только и эта зацепка никуда не привела. – Его голос дрогнул.

Эстер закрыла глаза. Бакстер точно знал, о чем она думает в этот момент, – все могло сложиться иначе.

Чтобы хоть как-то облегчить ее страдания, он произнес:

– На днях я случайно зашел на сайт и увидел ваше сообщение. Так уж получилось, что именно в тот день Мия наконец узнала об истинных обстоятельствах гибели мамы. Мне не особо хотелось посвящать дочь еще и в эту тайну.

– Я вас ни в чем не обвиняю, – ответила Эстер, и он почувствовал, как гнетущее чувство, которое накрыло его после последнего разговора с мисс Меккой, несколько ослабло. – Я могу увидеть внучку?

– Да, без проблем. – Бакстер понимал, что, поступи он иначе, Мия вообще покой потеряет. – Давайте сегодня попозже созвонимся, если вам будет удобно. Хотя, может быть, вам надо время все обдумать. Просто Мия меня точно не простит, если мы надолго отложим знакомство. – На самом деле он хотел покончить с этой историей раз и навсегда и жить дальше.

– Не терпится увидеть малышку. – Даже через экран телефона Бакстер почувствовал ее радостное волнение.

– Что ж… – Надо внести изменения в свои планы на день. – Как насчет разговора сегодня вечером, скажем, после ужина?

– Sí, claro [1], мы любим засиживаться допоздна. Это же Испания.

– Тогда в девять?

– Perfecto [2].

Пытаясь справиться с приступом боли, которую причинил ему разговор, Бакстер сказал:

– Очень рад знакомству. Жаль, что новости оказались недобрыми. Так или иначе, вы подарили жизнь прекрасной женщине, которая кардинально изменила мою жизнь. Нет таких слов, чтобы описать, что она для меня значила. Я музыкант… был музыкантом. София стала моей музой и во всем меня поддерживала. Она научила меня не предавать свои мечты.

Когда Бакстер произнес последние слова, желание продолжать этот тяжелый разговор пропало окончательно. Именно его мечта в конечном счете погубила их, потому что музыкант – не самый лучший муж и отец, и все же она, его София, всегда была рядом и заставляла идти вперед. Потому что любила его, как никто другой, и хотела, чтобы он добился успеха.

Именно по этой причине разговоры о прошлом приносили столько страданий. Без психотерапевта, кажется, опять не обойдется. Чем меньше прошлого в настоящем его и Мии, тем лучше.

Эстер приложила руку к своему сердцу и сказала:

– О многом хочется спросить…

Слова ее прозвучали в тот момент, когда он уже собирался повесить трубку.

– В этом все и дело. Вы меня, конечно, простите, но я не хочу, чтобы боль потери снова терзала Мию. Я не буду препятствовать вашей встрече. Единственное, о чем прошу, – избегать разговоров о Софии. Вы даже не представляете, чего мне стоило вернуть дочь к нормальной жизни. Я очень сейчас переживаю, что встреча с вами может вывести девочку из равновесия.

Эстер в недоумении смотрела на него.

Бакстер поднял руку.

– Я только «за», чтобы вы пообщались. Она сгорает от нетерпения. Просто прошу… говорите о Мии, а не о ее маме.

Несколько секунд они смотрели друг на друга. Потом Эстер кивнула.

– Не волнуйтесь, я вас поняла.

– Спасибо.

– Ciao, Бакстер.

– Ciao.

Последние секунды дались ему особенно тяжело. Едва нажав на кнопку, он бросил телефон на стол и потом еще долго сидел, снедаемый чувством вины и печали.

Бакстер боялся, что допустил страшную ошибку, написав Эстер письмо.

Глава 7

Я девочка

На улице было еще светло. Солнечные лучи лились в мансардное окно, рисуя треугольник на дубовом паркете в гостиной. Бакстер и Мия сидели на диване и ждали звонка. Мия успела переворошить весь шкаф с одеждой, разбросав вещи по комнате, которая теперь больше напоминала театр военных действий. В итоге она остановилась на бирюзовых носках, желтых джинсах, белом ремне и голубой футболке с