Два дня Арктур безвылазно сидел дома, привыкал к новой жизни и новому облику, разбирался с хозяйственными делами. На третий день он прочитал в «Пророке» о неожиданном воскрешении Дамблдора и Поттеров, ставшем сенсацией года наравне с разгромом Волдеморта и его Пожирателей. Газета захлёбывалась рассуждениями о том, что это так вовремя и так символично, и что уж теперь-то в Британии всё пойдёт на лад. Арктур спросил себя, хочет ли он разоблачить бывших соратников и вернуть себе лавры победы над Волдемортом – и почти сразу же ответил, что спокойная жизнь дороже, но отплатить им по заслугам он не отказался бы.

Виноватые были налицо, но Арктур не представлял, что делать и с чего начать – и начал с того, что посоветовался с Кикимером. Двух предыдущих дней ему хватило, чтобы оценить по достоинству жизненный опыт шестисотлетнего существа, прежде никогда не проявлявшего себя в качестве наставника, пока Арктур был в личине Гарри Поттера. Арктур не был в претензии – по большому счёту, тогда он этого и не заслуживал.

Кикимер был против немедленной мести. Резко и категорически. Он напомнил, что хозяин просто обязан как можно скорее продолжить род. А уж когда род будет продолжен и желательно не однажды, тогда можно будет вплотную заняться и местью. Впрочем, Кикимер добавил, что если подвернётся удобный случай отомстить и ничем себя не подставить, нужно быть полным растяпой, чтобы этим не воспользоваться.

Арктур был в том самом цветущем возрасте, когда «детей ненавижу – но сам процесс…», поэтому идея продолжения рода как действие ему понравилась. Он припомнил свой небольшой опыт по этой части – сначала Чжоу Чанг, потом Джинни. С Чжоу у него не было приземлённых намерений, с ней у него случилось открытие, что девочки отличаются от мальчиков и что эта разница – существенна. С Чжоу у него ничего не сложилось из-за Седрика, из-за того, что он, тогда еще Гарри, в своём отношении к ней был невинным, а она искушённой – ничего плотского, всё оставалось в области чувств. Что до Джинни, если смотреть правде в глаза, он банально хотел её трахнуть. Яркая и вызывающе смелая, успевшая поменять двоих парней, Джинни выглядела доступной и охочей. Это притягивало.

Сейчас Арктур ни одну из них не выбрал бы в спутницы жизни. С зарождающимся цинизмом он взял себе на заметку, что даже если в каждой девушке найдётся нечто привлекательное, тем не менее одни девушки годятся для одних целей, а другие для других. Этот дом, этот старинный мрачный особняк уже начал влиять на него исподволь, и сюда требовалась другая хозяйка.

Но, как известно, под лежачий камень вода не течёт. Невозможно ни отомстить, ни найти себе спутницу жизни, не выходя из дома.

Для своего первого выхода Арктур выбрал воскресенье. День, когда люди свободны от необходимости зарабатывать на жизнь, когда они расслаблены, когда хотят погулять в своё удовольствие и спустить часть заработанных денег. Или не заработанных, это уж как повезёт. Сам он собирался начать день с обновления гардероба, а затем – по обстоятельствам. Если вдруг встретится кто-то из старых знакомых, придётся знакомиться заново, но Арктуру не вспомнилось, с кем бы он хотел возобновить и поддерживать приятельские отношения. В Хогвартсе у него были Рон, Гермиона и, само собой, Джинни, но с остальными учениками он общался не больше, чем требовалось для тренировки подросткового военного отряда имени Дамблдора, чтоб его подбросило и не поймало. Последний год выпал из общения, они втроем искали приключений на свою задницу, и ведь нашли. Верно говорят, что кто ищет, тот всегда найдёт.

Стояла тёплая солнечная погода. Арктур прогуливался по Косому переулку и с каждым шагом ему всё больше нравилось, что он уже не Гарри Поттер. Никто не таращился на его шрам, никто не стремился поздороваться с ним и лично выразить восхищение его дутой славе. Тем не менее на него оборачивались. Если внешностью он пошёл в своих настоящих родителей, то кто-то из них, а может, и оба сразу, были красивы.

Он оставил с полсотни галеонов в «Твилфитт и Таттинге» на покупку новой одежды – сумма немалая, скажем, для Уизли, но совсем небольшая для наследника Блэков. Оделся он добротно, без изысков, переоделся прямо в примерочной и уничтожил заклинанием старую одежду. Купил ещё кое-что на смену, закупился нижним бельём и домашней одеждой, отправил покупки домой с Кикимером и настроился хорошо провести время.

По Косому переулку было незаметно, что неделю назад в волшебной Британии сменилась власть. Торговцы торговали, попрошайки попрошайничали, обыватели сновали по своим делам, оставляя деньги у торговцев и изредка кидая их попрошайкам. Их привычная жизнь была почти одинаковой при любой власти.

Проходя мимо «Волшебного зверинца», Арктур вспомнил, что у него больше нет совы, но ему некому было писать письма. «Флориш и Блоттс» тоже не привлёк его – в фамильной библиотеке Блэков этих книг было читать-не перечитать. Лавка волшебных палочек Олливандера была снова открыта, но Арктур пропустил и её, хотя ему было интересно, оправился ли странный торговец палочками после пребывания в плену у Пожирателей. Олливандер видел своих клиентов особым зрением, он мог углядеть в Арктуре прежнего Гарри, да и палочка из блэковских запасов была вполне пригодной для колдовства.

Вспомнив, что у Фортескью продаётся вкусное мороженое, Арктур зашёл туда. Маленькое кафе было забито посетителями, он с трудом нашёл свободное место. Пока он ждал официанта, сидевшая за столом семья доела мороженое и ушла, а на освободившиеся места сели две девушки.

Девушки были ему знакомы. Одна, постарше, уж точно – это была Дафна Гринграсс, слизеринка и его однокурсница. Несмотря на совместные занятия со слизеринцами, за годы учёбы он не перекинулся с ней и парой слов. Дафна не замечала гриффиндорцев, причём так естественно, что это не бросалось в глаза, если не задумываться, как же можно не замечать одних и тех же людей в течение семи лет. Но это всё равно было лучше, чем приставания Малфоя и ехидство Паркинсон, поэтому Арктур считал Гринграсс еще не самой худшей из слизеринок. Вторая девушка, помоложе, помнится, была её сестрой, учившейся на два курса позже. Гринграссы придерживались нейтралитета в обеих Магических войнах, поэтому враждующие стороны недолюбливали эту семью.

Сегодня Дафна заметила его. Ясные и внимательные серые глаза обратились к нему, а приятный голос