Над этим стоило поразмыслить.

– «Все, кому что-либо известно о местонахождении Рабастана Лестрейнджа, опаснейшего преступника и Пожирателя смерти, должны немедленно сообщить об этом в отдел магического правопорядка»… – значит, Лестрейнджа не смогли задержать, это и без Кикимера было понятно.

– Он теперь глава рода Лестрейнджей, – сообщил Кикимер. – Его старший брат с супругой погибли в бою у Хогвартса.

– Это Молли Уизли убила Беллу, – рассеянно произнёс Арктур. – Лестрейнджа обнаружат, только если узнают в лицо на улице или в какой-нибудь организации – в Гринготсе, например – а он наверняка скрывается. Интересно, а Министерство может арестовать вклады Лестрейнджей?

– Гринготс – это международный независимый гоблинский банк. Согласно конвенции между колдунами и гоблинами, никто не может арестовать счета и сейфы его вкладчиков, кроме самих гоблинов. Если Лестрейндж ничем не навредил гоблинам, он может пользоваться своими гринготскими вкладами везде, где есть филиалы банка, и на него не донесут.

В это самое время мистер Артур Уизли, отец Рональда Уизли, героя ордена Мерлина первой степени, рьяно торговался с мистером Голдграббером, представителем банка Гринготс, гоблином. Мистеру Уизли нужно было снять арест с семейного сейфа, где хранилось целых три с половиной галеона и, главное, с имущества Гарри Поттера, которому принадлежало также наследство рода Блэков. Мистеру Голдграбберу нужно было возместить банковские убытки после налёта золотого трио и как можно больше хапнуть сверх этого. Мисс Гермиона Грейнджер обе стороны не интересовала, у неё не было счёта в Гринготсе.

– Мистер Голдграббер, вы должны понимать, что ограбление было совершено ради высшего блага! Только благодаря ему угроза власти Сами-Знаете-Кого была полностью устранена!

– Мистер Уизли, от ограбления недалеко и до убийства! Нам, гоблинам, без разницы, кто у вас там зло, а кто благо, кто у власти, а кто нет – все вы, люди, одинаковы. Сами-Знаете-Кто убил нашего сотрудника, а ваши дети разнесли целый уровень нашего банка и чуть не убили другого сотрудника. Вдобавок они подсунули ему артефакт, зачарованный на возврат, а передать такой артефакт имеет право только его владелец. Ваши дети, мистер Уизли, обманули и ограбили гоблинов!

– Но, мистер Голдграббер, Гарри не знал, что меч Годрика Гриффиндора вернётся в Распределяющую Шляпу! Мальчика не в чем винить, он честно отдал вам вознаграждение за помощь!

– Мистер Уизли, нам нет дела ни до ваших мальчиков, ни до ваших девочек, ни до вашего высшего блага! Ущерб был нанесён и ущерб должен быть возмещён – вот моё последнее слово!

– Мистер Голдграббер, как вы можете быть таким несознательным? Моя семья рисковала жизнью во время битвы с Сами-Знаете-Кем и его приспешниками! Мой сын получил за это орден Мерлина первой степени, об этом писали в газетах!

– Мистер Уизли, не заставляйте нас жалеть о том, что к власти пришли нищеброды, не способные оплатить свои безобразия! Сами-Знаете-Кто по крайней мере выплатил нам компенсацию за гибель нашего сотрудника.

– Как – выплатил? – поразился мистер Уизли, до сих пор пребывавший в убеждении, что Волдеморт никогда и ни за что не платил.

– А так! Мы закрыли счета всех его приверженцев и не открывали, пока не получили компенсацию. Им был не нужен международный скандал, поэтому они скинулись и заплатили.

Неожиданное откровение гоблина сбило мистера Уизли с запала и повергло в растерянность.

– А-а… э-э… Мистер Голдграббер… то есть, вы считаете…

– Да, у нас всё сосчитано. Ваши дети наигрались у нас в банке на триста двадцать три тысячи двести пятьдесят пять галеонов, четырнадцать сиклей и три кната.

– Но с учётом того, что это было необходимо для правого дела, может, вам хватит пятидесяти тысяч? – робко предложил мистер Уизли, никогда не державший в руках больше семисот галеонов за раз. Помнится, на эти деньги его семья съездила в Египет.

– Разве что ради правого дела… – гоблин демонстративно задумался, вздохнул, неодобрительно покрутил головой. – Только из моего уважения к вам, мистер Уизли… Директор оторвёт мне голову, но я согласен округлить вышеозначенную сумму до трёхсот тысяч галеонов. Так и быть, возьму на себя эту ответственность.

– Вы с ума сошли, мистер Голдграббер! Откуда у нас такие деньги?!

– А вот об этом вашим детям надо было спросить себя до того, как они полезли в наш банк!

– Мистер Голдграббер, вы не можете не понимать, что Гарри Поттер – национальный герой! И что его родители тоже немало сделали для Британии тем, что произвели его на свет, а затем своей ложной смертью вводили в заблуждение Сами-Знаете-Кого и его приспешников!

– Только ради национального героя и его почтенных родителей, мистер Уизли. Двести семьдесят пять тысяч галеонов.

Артур Уизли тяжело вздохнул и продолжил торг, пока гоблин не упёрся намертво. Рассудив, что скидка получилась немалая, довольный Артур пошёл порадовать Поттеров.

Голдграббер тоже остался доволен торгом. Гоблин точно знал, сколько могут заплатить Поттеры.

Лучше поздно, чем никогда

Арктур, бывший Гарри, по натуре был мягкосердечен и отходчив. Он терпел и в глубине души прощал Дурслей, иначе не смог бы терпеть их. Он терпел глупость и расхлябанность Рона, прощал ему все его предательства. Он терпел дурацкие шуточки и розыгрыши Фреда и Джорджа, искренне считая, что раз они его разыгрывают и подкалывают, то относятся к нему хорошо. Он и врагов своих простил бы, если бы ему позволили. Ожесточился он только после гибели Сириуса и только по отношению к Пожирателям.

Сейчас он не различал, где враги и где друзья, где доброхоты, а где злодеи. Были две стороны с противоположными интересами, каждая хотела для себя пользы и это автоматически означало вред для другой стороны. Ему всё время тыкали в Волдеморта и говорили, что вот это чудовище не постыдилось пойти и убить младенца. Но сами они были кто? Люди, которые забрали от трупа матери другого такого же младенца, использовали его как приманку для врага, сломали всю его жизнь, готовили в жертвенные агнцы – и не их заслуга, что он в который мордредов раз выжил. Напротив, по их замыслам он должен был погибнуть вместе с Волдемортом, а на его место должен был заступить настоящий Гарри Поттер.

И это было непростительно. Некоторые поступки сродни непростительным заклинаниям, они точно так же слишком гнусны, чтобы заслуживать прощения. Арктуру было нелегко осудить и