но я могу сказать Вам, когда крыша рухнет и где нужно укрепить ее, чтобы она продержалась еще одну зиму, пока не будет достаточно денег, чтобы нанять нормального мастера. — Я передаю свой стакан из рук в руки, думая обо всем, чему я научилась в силу необходимости. Часть меня страдает от внезапного желания объяснить жестокость Джойс каким-то неправильным уроком. Я качаю головой и делаю еще один глоток медовухи. Ее намерение не имеет значения, когда ее исполнение было таким жалким. Я пытаюсь дать ей преимущества, которых она не заслуживает.

— Так ты говоришь, что предпочла бы быть моей служанкой, а не женой?

— Нет, — говорю я так быстро и резко, что слышу, как он неловко ерзает на своем стуле. Я даже не извиняюсь за свой тон. — Я никогда больше не буду чьей-то служанкой.

Я слышу, как он тихонько вдыхает.

— Прошу прощения за мою формулировку. Я бы никогда не сделал тебя слугой.

Еще одна правда. Я издаю вздох облегчения.

— Но мне бы хотелось иметь какую-то цель. Я бы хотела чувствовать себя полезной, по крайней мере. Мне нравится, когда мои руки заняты.

— Я поговорю с Ореном и узнаю, есть ли какие-нибудь задания, для которых, по его мнению, ты могла бы справиться.

— Спасибо. — Я смотрю в потолок, жалея, что здесь нет зеркала, желая разглядеть его получше. — Чем Вы занимаетесь, чтобы занять часы своего дня?

Он снова хихикает, и я слышу, как он делает глоток.

— Я? Я пытаюсь стать королем.

Я смеюсь вместе с ним. Но самое странное, что в воздухе нет даже намека на дым. Он говорит правду.

Но в этих землях уже много лет не было короля. Кем он надеется стать? Я так и не нахожу в себе смелости спросить об этом на протяжении всей нашей приятной беседы.

На следующее утро Орен ждет меня после завтрака. Я чуть не роняю свои тарелки на пол кухни от удивления при виде его.

— Из-за тебя у меня чуть сердце не остановилось. — Я тяжело вздыхаю, пытаясь успокоить свои внезапно расшалившиеся нервы.

Орен продолжает выгребать золу из очага, крошечные угольки все еще тлеют в глубине, готовые вновь разжечь огонь.

— У меня больше дел здесь, чем у Вас.

— Но ты никогда здесь не бываешь.

— Как, по-вашему, готовится Ваша еда? — Он смотрит на меня, пока я пересекаю комнату и иду к раковине. Я жду, что он скажет мне не мыть посуду, но он этого не делает. Возможно, это потому, что я занимаюсь этим уже неделю, и он знает, что останавливать меня бессмысленно. Или, возможно, это из-за того, что Лорд Фенвуд сказал ему вчера вечером.

— Я не знаю, — признаюсь я. — Я предположил, что там может быть повар. — Я пожимаю плечами и включаю воду, сосредоточившись на посуде, а не на нем. Мне до смерти хочется узнать, есть ли еще люди в этом доме или нет. Но я не хочу лезть слишком явно. Я уже знаю, что ничего хорошего из этого не выйдет.

— Нет.

— Тогда ты невероятен в приправах. — Я улыбаюсь ему.

Орен усмехается, когда заканчивает высыпать золу в металлическое ведро.

— Вы пытаетесь завоевать мое доверие.

— Я говорю правду. — Я пересекаю комнату, чтобы освободить раковину, чтобы он мог помыть руки — он покрыт сажей до локтей. — Кроме того, я не думала, что мне нужно ссориться с тобой. Нужно ли мне быть в ссоре с тобой?

— Полагаю, то, что Ваше присутствие здесь, оказалось не таким плохим, как ожидалось.

— Потрясающая поддержка, — сухо говорю я.

Он игнорирует замечание, выключает воду и слишком долго вытирает руки. Мне интересно, о чем он думает.

— Хозяин определенно заинтригован Вами.

По моему телу пробегает покалывание, похожее на теплый румянец после слишком горячей ванны. Почему мысль о том, что Лорд Фенвуд заинтригован мной, возбуждает меня? Я пытаюсь отогнать это ощущение, пока оно не достигло моих щек.

— Почему ты думаешь, что он «заинтригован» мной? — Любопытство берет верх. Я не могу остановить себя, чтобы спросить. Я должна знать.

— Он все больше и больше интересуется Вами, и я давно не видел, чтобы он проводил так много времени с новым человеком.

Он вообще почти не проводил со мной времени. Если это его понятие того, что он проводит много времени с кем-то, то это просто чудо, что он не сошел с ума, как затворник.

— Ну, ты можешь передать, что мне тоже нравится проводить с ним время. Я чувствую себя гораздо менее одинокой, когда он делит со мной стаканчик на ночь.

— Я передам ему. — Орен направляется к боковой двери на кухню, держа ведро с пеплом в руке. — А теперь идемте. Несмотря на мои протесты, лорд сообщил мне, что у Вас есть работа на сегодня.

— Правда? — Я не могу скрыть своего волнения, когда бегу за ним. Однако на пороге задней двери я останавливаюсь. — Я думала, мне нельзя заходить в заднюю часть дома?

— Здесь все в порядке. — Орен указывает на старую каменную стену, которая тянется по периметру участка, выходя за правое крыло дома и уходя в лес. В тусклом свете леса я могу различить точку, где он рассыпается в прах. — Ни в коем случае нельзя пересекать то место, где заканчивается эта стена. Наша защита распространяется только на ее пределы. Это значит, что сад в безопасности.

Сад находится между стеной справа от нас, правым крылом поместья позади нас и столовой-консерваторией с левой стороны. Удивительно, что я не заметила этого раньше, но, возможно, это потому, что назвать это «садом» — слишком щедрый способ описать эту территорию. Заросшие грядки выходят на потрескавшиеся дорожки, покрытые толстым слоем хвои. В углу, где стена примыкает к дому, стоит деревянный сарай, который держится просто чудом. Орен подходит к тому, что, как я предполагаю, является компостным контейнером рядом с ним, и выбрасывает золу.

— Ты... выращиваешь здесь что-то? — спрашиваю я.

— На этой грядке картошка, — говорит он, идя по тропинке и указывая по ходу дела. Конечно, я узнаю заостренные плоские листья картофельного растения. — Морковь здесь, вперемешку с петрушкой. Розмарин — сзади. Куст базилика прошлой зимой захватил