Шрифт:
Закладка:
Так что теперь высплюсь по-людски, а заодно с людишками торговыми поговорю. Глядишь, и подвезут молодого послушника, что с самой Самары пешкодралом топает, до Нижнего Новгорода. Крюк, конечно, получится приличный, зато безопасно.
По словам дядьки Ивана, что пару раз в этих краях бывал, купцы всегда на постой в этом сельце останавливаются; отдохнуть своим людям дают. Подниматься по Волге против течения — не сахар. А если нет там никого из гостей торговых, тоже ничего страшного. Я теперь никуда не тороплюсь, так что и подождать могу.Лишь бы крыша над головой была. Ночёвками на природе я уже сыт по самое горло.
Так и шёл себе, не спеша, долгожданный отдых предвкушая. Даже песенки вполголоса начал напевать, чувствуя, как постепенно уходит прочь напряжение, что все эти дни на плечи давило.
Не так уж всё и плохо, если хорошенько поразмыслить! Смерть свою неминучую я обхитрил и от погони, пустив загонщиков по ложному следу, сумел скрыться. Теперь и пожить спокойно можно; дух перевести да по сторонам, не торопясь, оглядеться. А там ещё посмотрим, как оно обернётся!
Солнце уже начало ощутимо клонится к закату, когда я встретил Степана с Настей. Они расположились у самой воды, чуть в стороне от вольготно раскинувшего вдоль берега кустарника, вот и заметил я сидевших на травке путников лишь в последний момент, поравнявшись.
— Здравия тебе, путник, — старик неспешно поднялся и легонько поклонился, не снимая видавшего виды треуха. Одет он был очень бедно: в серые видавшие виды штаны, заправленные в онучи, да в синюю рубаху без ворота подпоясанную плетёным поясом. На ногах традиционные лапти, на голове упомянутый мною треух.
— И вам здравствовать, люди добрые, — кивнул я в ответ. — Зовут меня братом Фёдором, — представился я, вернув старику поклон. — Духовного имени, пока, не заслужил, ибо ещё не был удостоен благодати пострижения, — и перевёл взгляд на девушку.
Та тоже поклонилась и, зардевшись, начала зачем-то поправлять платок на голове.
— Меня Степаном кличут, а это Настенька, внучка моя, — степенно представился старик и гостеприимно махнул рукой на выцветший отрез ткани, аккуратно разложенный на траве. — Откушай с нами, брат Фёдор. Не побрезгуй отведать, чем Бог послал. Как раз вечеря́ть присели.
Я мазнул взглядом по двум небольшим луковицам, да разломленной надвое краюхе хлеба.
Не густо. То-то девчушка такая худая, да бледная. На таких харчах сильно не разжиреешь.
— Благодарствую, добрый человек. Не откажусь, — принял я предложение Степана. — Только не привык я с пустой ложкой к чужому столу садиться, — скидываю с плеч мешок и, присев, тяну за узелок. — Тогда уж и вы моих гостинцев отведайте.
Выкладываю на «достархан» изрядный кусок сала, десяток варёных яиц, да полкаравая ржаного хлеба. Вроде и немудрёная еда, а только по всему видать, мои собеседники и к такой не сильно приучены. Вон как глазами зыркают.
— Экое изобилие, — не выдержав, выдохнул Степан.
— Что Бог послал, — усмехнулся я, нарезая сало и, быстро прочитав молитву, кивнул на выложенную снедь. — Угощайтесь.
Дважды просить не пришлось. И если Степан, соблюдая приличия, ещё пытался есть степенно, то Настя набросилась на еду словно коршун на зазевавшегося зайца, только зубы заклацали.
Я же, не спеша, пережёвывая кусочек сала, незаметно присмотрелся к девчушке. Сколько ей? Лет четырнадцать, от силы пятнадцать. А по всему видать, горюшка хлебнуть уже успела.
Да, батенька. Тут тебе не двадцать первый век. Люди живут очень бедно, зачастую просто выживая. День прожил, и слава Богу, сытым спать лёг, уже счастье, а коли пару монет заработать удалось, то вообще — местный Крез.
Вот, пожалуй, и положительный момент в том, что я на первых парах престола лишился. Хоть своими глазами посмотрю, как простой народ живёт. С самого низа посмотрю, без прикрас и показухи. Может тогда получше понимать буду, когда к власти вернусь, что для этих людей сделать можно будет.
Когда Степан наелся, завязался неспешный разговор.
— Мы с внучкой с Самары идём, — разоткровенничался старик. — В пригороде жили, в сельце рыбацком. Как раз рыбой сынок мой и промышлял, — решил пояснить он мне. — Жили не богато, но на прокорм хватало. Волга — река щедрая, кто с неё кормится, с голоду не помрёт. И на стол всегда есть что положить, и деньгу какую-нито, купцам рыбу продавая, заработать можно. Да только на нашу беду забрала Волга-матушка моего Васятку. Перед самой зимой забрала. Зиму ещё кое-как пережили, старые припасы подъедая. А по весне совсем худо стало. Мне старику рыбацкий промысел не по плечу теперь. В артель не возьмут, а что сам поймаю, даже подати заплатить не хватает. Ещё одну зиму нипочём бы не пережить. Вот и бредём, теперича, с внучкой до города Казани.
— А в Казани что?
— Так сынок мой второй там живёт, Мишаня, — оживился Степан. — В большие люди выбился, лавку скобяную открыл. Богато живёт! Чай не оставит в беде дочку братину, приютит. Мне бы только довести её, а там и помереть можно.
— Не нужно помирать, дедушка! — вскинулась, скромно помалкивающая до этого, девушка.
— Может, и не помру, — согласился с ней Степан, пряча улыбку в седых усах. — Тут уж как Бог даст.
До сельца решили идти вместе. Тем более, что Степан, бывавший прежде в этих краях, утверждал, что оно уже совсем недалеко. Ну, а там, решил я для себя, пристрою своих спутников в струг к какому-нибудь купцу, плывущему в Казань. Слава Богу, небольшую горсть полушек мне дядька Иван в кожаный кошель сунул. Может деньги и невеликие, но, и самому до Боровска добраться, и проезд Семёна с Настей до Казани оплатить, хватит. Если не шиковать, конечно. А шиковать я и так не собираюсь. Мне по неприметней сейчас быть нужно.
Татарский отряд выскочил из-за холмов неожиданно. Я в первый миг даже собственным глазам не поверил.
Откуда бы им тут взяться? Слишком далеко они от шляхов, по которым обычно набеги совершают, забрались.
— Настюха! В реку сигай! Живо!!!
Степан, толкнув девушку в сторону Волги, развернулся, выдернув из-за пазухи кистень.
