«Это же насколько линия фронта сместилась, что им приходится искать позиции фактически в тылу», – подумал я про себя.

Клин-затвор к этому моменту так и не был собран. Степлер сидел над ним и понимал всю серьёзность ситуации, лицо его было красным то ли от стыда, то ли от усилий, которые он вкладывал в починку. На фоне происходящих событий со стороны это выглядело как чёрная комедия.

Прошло ещё десять минут, командир снова вышел на связь и уже на повышенных тонах передал: «Слишком долго копаетесь, командование запрашивает помощь, давайте быстрее!» В этот момент я заметил, как у Степлера затряслись руки, мы все были в ах… е, вокруг клин-затвора собрались все, методом проб и ошибок пытались извлечь эту долбаную деталь – и вуаля… получилось.

Осталось только собрать и установить обратно. В этот момент справа от нас я услышал звук двигателя танка и крики. Справа от нас был бугор, и мы не могли толком рассмотреть происходящее там. Танк начал работать, от звука выстрела мы вздрогнули. Стоял он, судя по всему, сразу за бугром, метрах в ста.

Пока наш доблестный тувинец собирал клин-затвор, по рации на нас снова вышел командир и уже в панике кричал: «Пидоры через поле от вас, давайте быстрее, б…!!!» Я ох… ел ещё раз… Сколько это получается? Третий раз? Четвёртый? В этот день я не переставал ох… евать…

Танчик работал интенсивно, вдоль шоссе проехала БМП-3, встала в соседней посадке спереди и также начала работать. Звуки взрывов и стрелкотни всё усиливались, на горизонте был виден дым, кажется, это горела вражеская техника, а возможно, даже и наша…

Когда Степлер уже находился внутри башни и устанавливал на место клин-затвор, по рации командир передал сообщение: «Внимание всем машинам, приготовиться к стрелковому бою, занять круговую оборону!» «Да ну на хрен…» – подумал я про себя. Я посмотрел на наших ребят: лица у всех были белые, глаза испуганные. Я понял, что у меня точно такое же обосранное выражение лица, ведь сегодня утром я (дурак!!!) не взял бронежилет и дополнительное БК…

Клин-затвор был собран, мы доложили: «Готовы к работе». И тут же нам начали поступать координаты целей, по которым мы начали активно работать. Мы израсходовали весь комплект БК, включая НЗ, в общем количестве 150 снарядов буквально за 6–8 часов…

Перед тем как наш БК закончился, мы передали эту информацию в штаб, на что нам сообщили: «Боеприпасы будут».

Ждать их нам пришлось долго, и когда они приехали, мы сильно охренели, ведь нам привезли 120-е мины, а ими мы ни разу не работали… Благо наш командир был бывший миномётчик.

Мины нам привезли, потому что склад с БК, где находились снаряды, был уничтожен утром, а ждать подвоза так долго пришлось по той же причине. После того как мы выгрузили БК, он провёл нам инструктаж, как работать с минами, а учились мы прямо во время боя.

Хаттори Ханзо

Пушка С-60/АЗП-57

Очень капризная, но очень точная и опасная для противника в хороших руках. Наше орудие было установлено на борту «Урала-4320».

Экипаж, к которому меня приписали, уже давно работал на этой пушке. Они, можно сказать, стали одними из первых, кто начал работать на нашем направлении. Уже после этого другие ШО[29], увидев эффективность данного орудия, решили заиметь и себе такие же.

Наш экипаж состоял из пяти человек: заряжающего, вертикального наводчика, он же и командир орудия, наводчика горизонтали и по совместительству стрелка (да, на орудии два наводчика), ещё были механик-водитель и… человек, стоящий на утыканиях, так мы его называли. Он стоял там, откуда вылетают гильзы, и главным его инструментом на этом месте был крюк (специальное устройство из комплекта ЗИП[30]), с помощью которого он доставал застрявшие гильзы либо снаряды, капсюль которых не сработал. Иной раз у выстрелов, в которых не сработал капсюль при «аборте», снаряды застревали в стволе. Стоящий на утыканиях фиксировал этот момент и давал команду командиру орудия: «Стоп стрельба». От этого человека в буквальном смысле зависели наши жизни. Почему? Напишу ниже.

После команды «Стоп стрельба» уже заряжающий вступал в игру, доставал специально подготовленную гильзу с порохом (без снаряда), заряжал её, и застрявший в канале ствола снаряд отстреливали, после чего работа возобновлялась. Также в задачи человека, стоящего на утыканиях, входило ловить гильзы и отбрасывать их в кузов «Урала». Делал он это для того, чтобы после стрельбы гильзы не демаскировали местность, на которой мы работали.

Также в его задачи входило опрыскивать затвор солярой с помощью пульверизатора. Это помогало при активной стрельбе, потому что затвор быстро засирался остатками пороха, солидола и бумаги, в которую были обернуты выстрелы. Выстрелы перед выездом мы чистили и тоже обливали солярой, чтобы минимизировать риск утыканий.

По поводу соляры: пушка её очень любит. Обслуживали элементы орудия и чистили мы её только ею. Пришли мы к этому методом проб и ошибок, начинали с солидола (смазывали механизмы) после чистки, но во время следующих стрельб этот солидол превращался в кашу и тоже засирал подвижные части орудия, после чего этот метод мы исключили.

В день мы отстреливали от ~100 (за один выезд) до ~200 снарядов – в зависимости от поставленных задач. Самое большое количество выпущенных снарядов, запомнившееся мне, составляло ~300 штук за два выезда. Пушка, как я уже писал, очень точная, ею можно работать как по точечным целям, так и по площадям.

Запомнился эпизод от марта 2022 года, когда мы складывали подъезд, в котором находились противники, а через один подъезд в этом же доме расположились наши силы. Благодаря точности орудия и работе расчета эта задача была успешно выполнена.

Чаще всего работать приходилось с закрытых позиций. Связано это было с тем, что рельеф местности в районе, в котором мы работали, не позволял стрелять прямой или полупрямой наводкой. Также это было связано с безопасностью самого орудия и его экипажа. Уже после того как мы заехали в город, рельеф местности позволил разгуляться на полную, мы находились на (условно) одной горе, а противник – на другой, сам город лежал в низине, посередине его разделяла река.

Слабыми местами у пушки являются в основном элементы механизма затвора, конкретно это верхняя «лапка» – больше всего страдает, ещё подпружиненная «шпунька» – фиксатор выбрасывателя: та, в свою очередь, зачастую терялась во время стрельбы (это, как я считаю, один из изъянов орудия), и автоматическая пушка превращалась