пыталась меня усыпить и сожрать… Видишь, вон, шишечки такие? Там пыльца. Нассова трава выпускает облака сонного тумана. Он впитывается даже через кожу. Отрубаешься очень быстро. Противоядие есть, но действует не сразу. Ну, мне не особо страшно, я-то изменённый, Кагечи Ро постарался, но мало кто решается на сильную переделку, чтоб и кожу, и мышцы, и органы подправить. Такие психи обычно болтаются в ложе созидающих совершенство. В общем, мы с нассовой травой немного пободались, а потом у нас появилось что-то типа уговора. Она меня не трогает, пещеру не забивает. Но иногда меня преследуют свободные, и я иду сюда. И тогда трава цветёт.

К горлу подкатила тошнота.

– Почему?

Тейт жутковато ухмыльнулся:

– Сытая потому что. Знаешь, когда она добирается до чего-то живого, то втягивает его под землю. Маги особенно вкусные, они ведь колдуют. И потом на поверхности распускаются такие красивые-красивые жёлтые гроздья. Я несколько раз видел. А когда рассказал Оро-Ичу, то он очень смеялся и хвалил меня, ну, что я её приручил. Но думаю, что если хоть раз приду сюда съедобный, без плесени, то трава расцветёт.

Где-то внутри пышного травяного полога зародилась дрожь предвкушения – и раскатилась по верхушкам мелкой рябью. Я сжала пальцы на плечах у рыжего так, что больно стало даже ему.

Метров через пятнадцать туннель кончился – точнее, раздался в стороны и ввысь, превращаясь в огромную, идеально круглую пещеру. Она напоминала огромный мяч изнутри. Да уж, явно не естественная природная форма, но способности Тейта прекрасно всё объясняют.

Едва мы оказались внутри, как он с удовольствием выдохнул и развесил под сводом зеленоватые гирлянды из шаров-светильников. В противоположной от входа стороне виднелось несколько щелей, которые уходили далеко вглубь горы; из одних тянуло сухим жаром, из других – сыростью и холодом. Сквозняки тут бродили такие, что рукава и штанины хлопали, но поэтому и дышалось легко, не то что в туннеле.

Тейт соскользнул на дно пещеры и уставился на меня, замершую на полпути:

– Ну, что, подойдёт для этих твоих тренировок?

Даже в слепой зеленоватой полутьме глаза у него оставались тёмно-синими, точно источали слабый свет. Красно-рыжие волосы приобрели грязноватый бурый оттенок; на лице цвели пятна плесени…

Я сглотнула, давя позорное желание отвести взгляд.

Слишком много надежды. Не только на то, что можно всё-таки выиграть поединок без жертв и оставить Эфангу в дураках; в глубине сознания Тейта, в той самой жуткой чёрной бездне, проклюнулся слабый росток веры: «Я могу быть нормальным».

«Я могу быть».

Так, словно раньше Тейт не имел на это права.

– Да, вполне, – заставила я себя улыбнуться и, неловко балансируя руками, сбежала на дно. – Начнём с техники сосредоточения. Знаю, у магов Лагона есть что-то подобное, но попробуем псионические методики. Я покажу.

Тейт напрягся.

– Этим? – Он выразительно постучал пальцем по виску. – Оро-Ич пробовал, если что. Дело не том, что до меня не доходит, как творить заклинания. Всё доходит, я вижу другой слой мира и прикасаюсь к нему. Просто у меня такое чувство, что я…

– …в ватных рукавицах с гидроусилителем пытаюсь продеть слишком толстую нитку в хрустальную иголку? – понятливо улыбнулась я и перекинула ему мысленный образ. Тейт фыркнул – оценил точность сравнения. – Я понимаю, правда. С мастером Лагона, конечно, никто не может соревноваться, однако у меня тоже есть сильные стороны… Точнее, они есть в культуре, в которой я выросла. А теперь садись. Будем делать простейшие упражнения для трёхлетних детей.

– Мне двадцать, – оскорбился Тейт.

– Вот и молодец, – пробормотала я, сосредотачивая купол вокруг нас двоих – так густо, что даже Тейт что-то почувствовал и поёжился. – Сядь, согни ноги, чтобы щиколотки перекрещивались, руки положи на колени. И ни о чём не думай, я буду тебя направлять.

Он подчинился – настолько быстро, бездумно и легко, что мне не по себе стало. В марионетках и то больше индивидуальности и бунтарского духа… Ладно, это даже хорошо: дисциплина – залог успеха, как говорил дядя Эрнан. Правда, вряд ли он подразумевал, что азы самоконтроля вот так сразу превратят неуправляемую разрушительную стихию в безупречный инструмент. Но почему бы не попробовать?

Я села за спиной у Тейта и прижалась к нему, обхватывая руками и ногами. Он дёрнулся, мгновенно выпадая из состояния едва-едва обретённого равновесия, и беспокойно заёрзал.

– Сиди смирно, – прошипела я, вонзая ему в виски пару ментальных иголок. – У тебя что, гормональный подростковый бунт?

Он тщательно проанализировал мысленный образ и уверенно ответил:

– Вот очень похоже. Особенно рядом с тобой.

Дохнуло жаром.

Ох…

Только дисциплинированный разум эмпата четвёртой ступени и некоторые тайные семейные приёмы биокинеза позволили мне вернуть самообладание.

– Я тоже тебя люблю, – пробормотала я и медленно выдохнула. – Иначе бы мне и в голову не пришло попробовать… так.

«Как – так?» – подумал Тейт, но спросить, конечно, не успел.

Я нырнула в его разум, практически растворяясь в нём – и подчиняя.

Это было почти табу. Ещё полгода назад подобное вмешательство казалось мне насилием – и над собой тоже. И только сейчас, погружаясь в сознание Тейта, ощущая каждую его мысль и чувство как свои, разделяя все физиологические неудобства, подстраиваясь под ритмы, я осознавала, что уже долго воспринимала его частью себя.

…жар за спиной – у кого?

…болезненно напряжённые мысли – чьи?

…сладковато-гнилостный запах плесени, неумолчный шёпот полуразумной нассовой травы, мурашки по коже, толща камня над головой, электрические разряды к западу – кто ощущал это, а кто просто прислушивался к чужим чувствам?

Я не знала.

Мне было всё равно.

Пульс – наш общий – постепенно выравнивался. Мой вдох – его выдох. Мы – две условные точки, две связанные частицы; изменится одна – и изменится другая, невзирая на расстояние… и даже в другом мире.

– Хорошо. А теперь разожги огонь.

Его сила находила отклик во мне, а моя – в нём. Раскачивался невидимый маятник, и с каждым махом нарастала гудящая фоновая боль. Наверное, резонанс; но сейчас он не имел значения.

Тейт изменялся.

Из глубины, из самой его сути, из чёрной бездны разума рождалось нечто жаркое, неуправляемое – сила, сжатая до одной точки и стремительно разворачивающаяся, как пружина. Тейт пытался её удержать, придать ей нужную форму, но ему мешало что-то… что-то…

…страх? У него? Не верю.

Огонь погас.

Шок был так силён, что меня едва не выкинуло из чужого сознания. Хорошо, что железная дисциплина эмпата оказалась сильнее; умение даже не отключать ненужные эмоции – неуверенность, страх, рефлективное избегание опасности, а действовать помимо них. Это как