– Кое в чём ты прав, – вздохнула я. – Всё дело в традиционном подходе. Ну, как в биокинезе, когда несколько веков назад всякие «одарённые» лечили пациента, представляя, что изгоняют из него злого духа. Болезнь действительно отступала, но никакого духа ведь не было. А врач его видел, представь, порой даже осязал. Сохранилось даже несколько монографий, описывающих этих духов. Такой вот парадокс.

– Духи, духи, – проворчал Тейт в сторону. – Про шраха ты тоже говорила, что его не бывает. А Оро-Ич вот сказал, что видел кого-то рыжего с тремя хвостами в своей лаборатории. Вроде бы что-то ценное разбилось…

Исключительно ради сохранения своего душевного здоровья я сделала вид, что ничего не услышала, и продолжила:

– Так вот, про эмпатию. Для удобства восприятия я представляю себе условный «купол», который перемещается в пространстве, но на самом деле для восприятия чужих мыслей и эмоций я как бы делаю свой разум более чувствительным. Когда купол вытягивается в какую-либо сторону, я на самом деле просто туда мысленно поворачиваюсь – и слушаю, концентрируясь на одном направлении.

– Типа такого? – Тейт, ухмыляясь, приложил к ушам ладони, как локаторы, и завертелся на месте.

Я прикусила губу, чтобы не засмеяться.

– Почти. В общем, эмоции и мысли невозможно заглушить полностью, если человек в сознании. Они просачиваются сквозь любые установки и щиты, и чем более восприимчив разум эмпата и телепата – тем больше он улавливает. Что же касается воздействия… – Я снова сделала паузу. Да-а, вот попробуй-ка объяснить то, что сама с трудом осознаёшь! – Есть теория, что разумы всех мыслящих существ образуют некое поле. Эгрегор, ноосфера… Это сложно, в общем, какого-то определённого термина пока нет, область слишком мало исследована. Да и непонятно, как её применять на практике – метод условного купола куда удобнее. Но, в общем, согласно этой теории, телепат или эмпат постоянно воздействует на поле, как бы в фоновом режиме. И когда я врываюсь в чужой разум, то фактически влияю не непосредственно на него, а на всё поле, только более интенсивно, чем обычно. Это объясняет, почему псионики шестой и седьмой ступени фактически не ограничены никаким расстоянием. То есть эмпат или телепат каждый раз изменяет не окружающую среду, а себя – и, являясь частью этой среды, провоцирует необходимые ему изменения других отдельных фрагментов этой среды…

И тут я осеклась.

Меня наконец осенило.

Так вот о чём говорил Оро-Ич! Теперь ясно, почему я, не являясь магом, могла помочь Тейту. Скорее всего… конечно, никто не гарантирует результата, ведь это пока лишь теория… Скорее всего, ответ на его вопросы лежал на стыке методик пирокинетиков, «передвигателей огня», и эмпатов, которые воспринимали свою силу не только как нечто сугубо внутреннее, но и как часть чего-то большего.

Маги действовали, ориентируясь на результат, грубо говоря, превалировал эмпирический метод. Главное для них – «что».

Псионики под всякое действие подводили обширную теоретическую базу. Главное – «как».

Мои эмпатические способности сейчас работали как бы на стыке методик двух миров. От родного мира я взяла теоретическую базу, от нового – нацеленность на принципиально новый результат, даже если вначале он кажется пока невозможным. Раз получилось у меня, может, получится и у Тейта?..

– Трикси, ты чего? – позвал он тихонько, выдёргивая меня из размышлений.

Ноги затекли; незаметно для самой себя я села на землю, сжимаясь в комок, и уткнулась в колени лицом.

– Всё в порядке. – В горле пересохло, и голос слегка осип. – Я, наверное, знаю, как тебе помочь.

– Ты уже говорила. Катов десять назад, мм?

– Тогда у меня была абстрактная идея. – Я запрокинула голову и уставилась рыжему в лицо. Он был напряжён, даже пальцы подрагивали. – А сейчас – конкретный план. У тебя есть на примете укромное место, где можно потренироваться в одиночестве?

– В Лагоне – нет, тут слишком тесно, говорил же. Поэтому и пришлось к Чирерори напрашиваться, – задумался он. – А вообще… Подожди, а?

Прежде чем я успела ответить, Тейт нырнул в заросли. У края высокая трава ещё покачивалась, но дальше ни одна верхушка не шелохнулась – попробуй-ка угадай, куда он побежал. Впрочем, мне это было только на руку – после эффектной демонстрации силы в кратере ужасно не хватало хотя бы небольшой передышки. Я свернула с тропинки и заползла под колючий полог дерева кижу. Бледно-розовые веретенца незрелых плодов болтались над самой головой, источая слабый цитрусовый аромат. Вроде бы Аринга упоминала, что он перебивает другие запахи… Надеюсь, не обманывала, хоть какая-то польза от путешествия с ней.

Купол куполом, а лишних предосторожностей не бывает.

Я собиралась только немного привести себя в порядок биокинезом, сделать дыхательную гимнастику и разогнать энергетические потоки, чтоб легче было воздействовать на разум Тейта, но вместо этого уснула – самое нелепое, что могло случиться. И очнулась почти через сет, когда негибкие колючие ветки затрещали, и сквозь заросли просунулась рыже-алая морда химеры.

– Шекки? – осторожно предположила я, протирая глаза.

Ну да, кто же ещё, чужой айр бы уже, наверное, атаковал.

– Хорошо спряталась, – одобрил невидимый Тейт и дёрнул повод, заставляя Шекки попятиться. Птичий глаз хитро сощурился. – Мы даже тебя не сразу нашли. Давай, вылезай – будем правила нарушать.

– В каком смысле? – осторожно поинтересовалась я, проползая под ветками, и зажмурилась. После недолгого сна солнце ослепило – будто на лицо положили сияющую тёплую подушку.

– Тут есть одна долина рядом с Лагоном, – голосом заправского искусителя ответил он и за шиворот вздёрнул меня на спину Шекки. Химера довольно заклекотала; не в первый раз мне почудились слабые эмоции там, где их не могло быть – у айра. – Лететь-то всего катов двадцать. Но ты же понимаешь, что я у мастеров не отпрашивался на выход, а вообще так нельзя. Если поймают…

Он многозначительно умолк. В мысленном фоне промелькнуло несколько смазанных образов. Искренне надеюсь, что Тейт просто вспомнил последний визит на кухню Митчи. Все эти подозрительного вида пюре, инструменты…

Гм.

– Не поймают.

– Я тоже так думаю, – повеселел он – и резко направил химеру в небо.

Стоило нам вылететь из долины, как Лагон исчез. Но если в прошлый раз на его месте был склон горы – сплошь в острых камнях, то теперь появилась бездонная пропасть, над которой бушевала чёрная гроза. Мне даже стало не по себе. Молнии непрерывно змеились вокруг, словно электрические змеи играли в салочки; гром взрывал то небо, то бездну у нас под ногами; струи воды хлестали так,