Чирерори легонько, почти беззвучно прищёлкнул пальцами, стряхивая с ногтей крохотный лепесток белого огня. Стоило только моргнуть – и пламя исчезло, но через секунду под рёбрами, в самом сердце стало жарко, больно и хорошо. Не выдержав, я согнулась, а потом и сжалась в комок. К глазам отчего-то подкатили слёзы.

– Что… вы сделали? – хрипло спросила я. Чуждый, пугающий жар так хотелось выцарапать из груди, что пришлось сцепить пальцы в замок.

Спокойно, Трикси. Спокойно.

– Возможно, ошибку, – непонятно ответил Чирерори и отвернулся, окутанный ворохом синих и голубых тканей. – Искру, которая дарует тебе силу в миг нужды. Танеси Тейт что-нибудь понял?

– Нет, – честно ответил рыжий и скосил на меня взгляд. – Мы пойдём, наверно. А это у неё скоро пройдёт?

– Это? Надейся, что никогда, Танеси Тейт, – фыркнул мастер и воспарил к облакам, но затем передумал и опустился на свой любимый насест на другом краю кратера.

Я переглянулась с Тейтом, по-прежнему ничего не понимая, потом с трудом поднялась и, опираясь на его руку, заковыляла к кольцу хокорнов. Ученики начали потихоньку стекаться обратно. Они горланили, как стая тропических птиц, и по-прежнему пребывали в каком-то полуоглушённом, восторженном состоянии.

– И что это было? – мрачно поинтересовалась я, когда мы проходили под деревьями.

Чирерори солгал – неприятные ощущения отступили минуты через три, осталось только ощущение призрачного тепла. Зато идти под хокорнами было совсем не холодно.

– Без понятия, – дёрнул плечом Тейт. – Но вообще на него находит иногда какая-то хрень, и он становится прям как Оро-Ич. Сегодня вот не хотел пускать меня в кратер, но когда я сказал, что у меня скоро поединок, то разрешил.

– Что, так легко?

Сомнительная благодать. Нет, конечно, Чирерори – тот ещё пироманьяк, но простые и понятные мастера в Лагоне, которые в своих поступках руководствуются лишь одной причиной, – чистая утопия.

Тейт задумался, припоминая.

– Ты знаешь, нет. Но потом увидел тебя и спросил, буду ли я тренироваться один. Ну я такой сказал, что да. А он: «Ну-ну».

Я споткнулась о растрескавшийся лист хокорна. Вот шрах! Неужели Чирерори умудрился залезть мне в голову, с его-то третьей ступенью? Вроде бы нет… Тогда как угадал-то?

– Слушай… Он не так уж ошибся.

Тейт недоверчиво заглянул мне в лицо:

– Чего-чего? Хочешь побыть со мной на тренировках? Плохо разглядела, что ли? Или не дошло? – Тёмная бездна его разума приоткрылась, и оттуда плеснуло злостью. – Я вообще-то не собирался выходить за кратер, но плеснуло до хокорнов.

У меня во рту появился кислый привкус. Я сглотнула. Нет, конечно, страшновато, но, с другой стороны, интересно – до подкашивающихся коленок…

И кто здесь теперь адреналиновый маньяк?

– Я понимаю, что это опасно. Но, во‑первых, надеюсь, что мы обойдёмся без таких масштабов. А во‑вторых, у меня есть идея, как тебе помочь.

Тейт резко развернулся и схватил меня за плечи. Разум у него опустел, словно мысли шрахами разбежались по углам и затаились.

– Так. У тебя есть – что?

– Идея, – послушно повторила я, машинально отводя взгляд. Смотреть сейчас рыжему в глаза было слишком сложно… Наверное, потому что я боялась увидеть там надежду. – Помнишь, я тебе давно ещё говорила, что в моём мире нет магов? Когда мы только встретились?

Он наконец отмер и отцепился от меня. Мы побежали дальше; сияние хокорнов за нашими спинами постепенно угасало, оставляя только слабые красноватые отсветы. После душной гари над кратером воздух Лагона казался сладким и сырым, как между морем и цветущим садом.

– Ну, а ты кто тогда?

– Псионик, – я запнулась, не зная, как получше объяснить. Раньше мне элементарно не хватило бы известных слов в чужом языке, теперь не доставало уверенности в своей правоте… А, ладно. Скажу, как вижу. – В моём мире считается, что человек со сверхспособностями не черпает силу снаружи, из мира, а берёт изнутри…

– А внутри у него что, не мир, что ли? – перебил меня Тейт.

Самое смешное, что он на самом деле не видел разницы.

– У нас разделяют внешний и внутренний мир, – терпеливо пояснила я. – А значит, внешнюю и внутреннюю силу…

– Очень странно, – задумчиво резюмировал он.

Ну да, конечно. Вообще-то как раз в нашем мире всё понятно, логично и упорядоченно. Это в Лагоне – странно, дико и хаотично. Но не спорить же из-за мелочей?

– Дело не в этом, – неопределённо качнула я головой. – А в том, что разный подход предполагает и различия в методах. Существуют псионики, которые очень похожи на ваших испепелителей. У нас они называются пирокинетиками – как бы «передвигателями огня». Но это не совсем верно… – Я задумалась, как бы попроще объяснить дикому аборигену про атомы, кинетическую и потенциальную энергии, про быстрое и медленное горение, про окислительно-восстановительные реакции и про распад, но затем плюнула. – Вообще среди псиоников есть несколько видов «кинетиков». Биокинетики, телекинетики, пирокинетики… Объединяет их одно: используя свою силу как катализатор, они инициируют какое-либо «движение». Буквально – например, перемещают по воздуху каменный блок, или фигурально, когда, э-э… ускоряют движение частиц внутри какого-либо объекта, и от этого начинается… э-э… в общем, он загорается.

– Предположим, понял, – склонил голову к плечу Тейт, благоразумно не уточняя, что за частицы такие и с чего вдруг вещь загорается.

– Хорошо. На самом деле, не все кинетики понимают, что именно они делают и как, – улыбнулась я невольно. – А способности проявляются едва ли не с рождения, и порой очень опасные. Но именно поэтому в основе любых тренировок псиоников лежит жесточайший контроль. Не только у «кинетиков», кстати – все псионики начинают с медитаций и с упражнений на концентрацию, в чём бы ни заключались способности. Вот моя сила, например, не предполагает движения…

– А по-моему, ты много двигаешься, – фыркнул Тейт, дурачась. – Ну и правильно. Будешь в драке стоять на месте – тебя размажут.

Он что, пытается увести разговор в сторону? Я недоверчиво потянулась к его разуму – и отпрянула, как ментально, так и физически.

Тейт и правда оттягивал момент, когда разговоры закончатся и начнётся тренировка, потому что… опасался? Но кого или чего?

– Это другое, – возразила я вслух. – Речь идёт о способностях. Разум не двигается.

– Да ну? А как же эта, как её, штука с одной стороной, ну, про которую ты рассказывала, что Эфанга через неё не сунулся? Она же вращалась. Ты сама сказала.

Надо признать, вопрос резонный – но слишком сложный даже для учёных из моего мира. Сложно ответить так, чтобы не скатиться в дурацкую мистику,