Шрифт:
Закладка:
Серийные убийцы, «специализирующиеся» на детях или подростках, нередко стараются держаться поближе к жертвам. Они могут быть учителями, пионервожатыми или тренерами детских сборных. За примерами далеко ходить не надо: маньяк Сергей Головкин, жестоко убивший 11 мальчиков и юношей в период с 1986 по 1992 год, выслеживал детей у пионерлагеря. А получивший страшную известность Анатолий Сливко руководил детским туристическим клубом, где и подыскивал себе жертв.
Почему же ничто в поведении преступников до поры до времени не настораживает окружающих? Потому что серийные убийцы – это не монструозные создания с жутким оскалом. Они выглядят самыми обычными людьми и часто имеют репутацию хороших мужей и отцов.
«Папа был, что называется, очень вовлеченным родителем, – говорит Макар, сын-подросток Михаила К. – Знаете, обычно отцы включаются в жизнь детей, только когда те уже проявляют какую-то сознательность. Но папа с первых дней возился со мной и старшей сестрой. Когда я был маленьким, мы очень много времени проводили вместе: он меня провожал в детский сад и забирал, потом из школы, возил на рыбалку. Ну, последнее я не оценил, и вообще туризм – это не мое. Не могу сказать, что он был идеальным отцом. Понятно, что мы и ругались, и до сих пор по многим вопросам не сходимся во мнениях. Но папа не мог совершить того, в чем его обвиняют. Просто не такой он человек».
Криминалист Александр Евдокимов считает: в подавляющем большинстве случаев семья не знает, каково истинное лицо преступника. «Таких примеров – масса, – говорит он. – Серийные убийцы умеют как бы "разделять" свою жизнь. На людях они хорошие, правильные, а без свидетелей могут творить что хотят, чувствуют себя богами, распоряжаются чужой жизнью и смертью».
Ежегодно в нашем городе и области пропадает более пятидесяти несовершеннолетних, 99 % из них потом находят живыми и здоровыми. Обычно это подростки, которые решили на время отдохнуть от родительского контроля. Есть и дети помладше, которые ушли с друзьями и заигрались. Обычно их благополучно возвращают родителям благодаря четкой, слаженной работе правоохранительных органов. Кроме того, в феврале этого года в нашем городе также появился поисковый отряд «ЛизаАлерт».
Тем не менее с 1990 года в регионе числятся ненайденными двенадцать несовершеннолетних, в том числе девять детей в возрасте от 6 до 11 лет. Большинство – мальчики. Есть те, кто пропал в городе, но есть и потерявшиеся в сельской местности, на природе. В отсутствие доказательств сложно сказать, связаны ли между собой эти случаи, предупреждает официальный представитель следственного управления Следственного комитета Российской Федерации по области Янина Турина. «Мы рассматриваем разные версии», – отмечает она.
2
Егор сделал себе кофе в два часа дня.
А до этого час лежал в постели, отшвырнув телефон подальше. Час назад он написал Олесе: «Сука» – и заблокировал ее, но потом разблокировал на случай, если она решит извиниться. Она не прочитала сообщение: возможно, заблокировала его первой.
Самое поганое, что она нигде не соврала. Она ведь показала ему комментарий, он его сам одобрил! Тупорылый! Надо было договариваться, чтобы всю статью показала. Нет, блин, надо было языком не чесать и не идти на стремную сделку. Ага, конечно, собралась она освещать ситуацию «с разных сторон»!
Она выставила папу не просто убийцей, а серийным маньяком, который трахает маленьких детей. Кто этот пидор, который что-то там вякнул про «трогал в душе»? Какого хера скрывать настоящее имя? Пусть придет и повторит все то же самое, глядя Егору в глаза! Или пиздеть в открытую сложнее, чем анонимно?
Что-то вспухало в Егоре, раздвигало внутренности, заполняло полости, как будто внутри надувался воздушный шар. Голова ничего не соображала. Он несколько раз ударил себя кулаками по лбу, но голову не отпускало. Все тело было наполнено песком, тяжелое, малоподвижное, тикающее каждой клеткой. Хотелось разрядиться. Егор пошел на кухню, схватил нож, поводил по рукам – ничего, только белый вдавленный след, который становился красным. Достал спички, зажег и затушил о запястье сразу несколько там, где кожа тонкая. Одна, две, три – полегчало. Боль короткая, молниеносная и не очень сильная, он думал, что будет дольше и сильнее. Кожа покраснела от спичечной головки, но волдырей не было.
После спичек он пришел в себя. Песок отступил, шарик сдулся. Он умылся – прямо в кухонной раковине, а потом достал турку, бахнул туда столовую ложку кофе, залил холодной водой и включил конфорку. Глядя на голубой огонь в форме цветка, подумал, что мог бы сунуть в него руку, но разрядка уже наступила, больше не хотелось гоняться за болью. Три точки от спичек мягко пульсировали на запястье. Куда подевался Андрей Дубовицкий? Они ведь дружили. Ну, не так, чтобы все время ходить друг к другу домой, но на день рождения к Андрею его позвали. И почему Егор совсем ничего не помнил о том, как он пропал? Такие же вещи, наверное, запоминаешь. Вот так и выглядит вытеснение?
Его мать тоже не встретила из бассейна. А почему, вот интересно? Что помешало оторвать жопу от дивана и пройти пятнадцать минут? Может быть, тогда бы ее сын не пропал? Если бы Егор знал ее номер, обязательно позвонил бы и проорал ей это в трубку. Ему вдруг захотелось набрать Ленку. Над туркой вспухла плотная кофейная шапка и стала кусками вываливаться наружу. Он выключил огонь, налил себе кофе в чашку. Плиту потом помоет.
Перед ним лежал пустой бестолковый день без школы, без компании. Телефон завис. Может, и к лучшему, потому что Егор как раз собирался перечитать статью. Когда отвис, он написал Эльке: «Зайдешь после уроков?» Она прочитала, но долго молчала. У всех появилась такая привычка с ним. Минут через пятнадцать написала, что была на уроке и что зайдет, конечно, и пускай он держится. Интересно, она читала статью? Если и не она, то ее родители, а уж у них-то точно найдется свое мнение по любому поводу.
Он хотел помыть плиту, но прилег на минутку и вырубился. Во сне ему показалось, что кто-то постучал в дверь. Но кто будет стучать, если есть звонок?
Когда Егор проснулся, ему уже звонила Эля. Слушай, – когда кто-то начинает вот с этого «слушай», он собирается сказать что-то вроде «сегодня не получится», но Егор не угадал, – можешь выйти? Из квартиры в смысле? Да, я тут в подъезде. Сонный, помятый, как всегда бывает после дневного сна, он открыл дверь. Эли за ней не было. Сильно воняло, как будто в подъезде кто-то обосрался. У них, конечно, не элитная многоэтажка, но все равно соседи до такого не опускаются. Я тут, сказала Эля, возле лифта. Почему так воняет? Вам дверь говном измазали.
Он сначала со сна не понял, а потом вышел и понял. И ведь не просто, что называется, насрали под порог, а нарисовали фигурные дуги. Пиздец, сказал Егор. За что? Статью прочитали, предположила Эля, держась поближе к лифту, там же фотка вашего подъезда, да и вообще вычислить несложно. Наверняка это кто-то из соседей.
Я узнаю, кто это, я реально им бошки пооткручиваю. Это же полный пиздец, животные так себя не ведут. Ладно даже, поверили всей этой херне, но ведь знают, что его арестовали, что тут только мы с мамой живем, а мы здесь при чем? Эля молчала. Что теперь делать? Вызвать какую-нибудь полицию? Или коммунальщиков? Ты представляешь, сказала она, сколько они ехать будут. Да и как ты их заставишь это отмывать? Поди докажи, что это не ты сам. У вас же тут нет камер нормальных в подъезде?
Да откуда камеры. Егор представил, как мама с Ленкой возвращаются после суда и наблюдают эту картину маслом, и ему стало их жаль. И себя тоже. Нет, надо отмывать. Говно же должно отмываться? Он зачем-то
