для стыда, поскольку жертва понимает, что травматические события ненормальны, но четко не осознает почему. Чувство стыда может стать частью психики человека и превратить его мир в череду крайне болезненных отказов. Управление стыдом требует четкого понимания отношенческой основы стыда и крепкой связи с несколькими людьми, которые не стыдят вас, принимают вашу ситуацию и настроены с вами на одну волну. Хотя осознанный внутренний диалог и когнитивная работа могут быть полезны, лекарство от стыда – это в большинстве случаев постоянное неявное принятие со стороны близких людей, до тех пор, пока человек не начинает сам себя принимать.

Реакция на травму: бей или беги, замри, заботься и дружи

В случаях травмы или воспринимаемой опасности наиболее распространенные нейробиологические реакции включают борьбу (буквальную или метафорическую), бегство или замирание (механизм защиты от боли). У всех нас есть биологическая склонность реагировать определенным образом, но на нашу реакцию также влияет степень воспринимаемой опасности и наше восприятие риска. Эти механизмы лежат за пределами сознания и срабатывают за долю секунды – вспомните, как вы когда‑то подпрыгнули от неожиданности. Скорее всего, вы отреагировали бы так, даже если бы увидели, что именно вас удивило. У вас не было времени на то, чтобы осознанно обработать информацию.

Реакции на отношенческую травму используют те же нейробиологические пути, и люди могут драться, убегать или замирать на месте, в зависимости от их темперамента, характера травмы и типа вреда, который грозит причинить агрессор. Жертвы часто винят себя в том, как они отреагировали («Мне следовало дать отпор»), и такое отношение подкрепляется обществом («Почему она не сопротивлялась?»), несмотря на то, что механизм мгновенной реакции и его биологические основы хорошо изучены.

Иногда механизмы «борьба», «бегство» или «замирание» могут стать выученными и обоснованными личностными характеристиками, например, когда люди характерно реагируют на любую угрозу злостью и агрессией (борьба), избеганием любой воспринимаемой опасности (бегство) или отчуждением, диссоциацией или отсутствием сопротивления (замирание). В идеале, реагируя на непрямую опасность или угрозу, мы хотим сохранить способность тщательно оценивать ситуацию и выбирать наиболее адаптивную и уместную реакцию.

Посттравматические психологические трудности могут возникнуть, когда жертвы не могут выбирать реакцию или производить осознанную эмоциональную оценку угрозы. Диссоциация и реакция, основанная на замирании, особенно трудны в управлении, и они могут вызывать сильное чувство стыда, когда люди начинают задумываться, почему они просто не убежали или не дали отпор. Хотя настоящая тоническая неподвижность (рефлекторное отсутствие движения) – это относительно редкое явление, в основе большинства реакций, связанных с замиранием, лежит выученная диссоциация.

Диссоциативные реакции – это попытка отстраниться от тяжелого опыта, чтобы облегчить боль. По сути, это психологическое бегство, как правило, внутрь себя.

Некоторые жертвы могут быть запрограммированы на диссоциацию до такой степени, что определенные триггеры или дистресс могут незамедлительно ввести их в состояние отрезанности от мира и своих эмоций.

Чтобы управлять этими реакциями, нужно понять лежащие в их основе биологические императивы, осознать, почему мы реагируем именно так, и простить себя за то, как мы отреагировали на травматическое событие. Точно так же, если мы понимаем, что реакция на угрозу стала генерализированной, и мы реагируем борьбой, бегством или замиранием даже на незначительные угрозы, нам необходимо постепенно изменить эти реакции, например, практиковать заземление, чтобы замирать не так часто, или научиться справляться с незначительными угрозами, а не убегать от них.

Реакция «заботься и дружи» [8] совсем другая. Она не является типичной темой в литературе о базовых биологических реакциях на угрозу, однако о ней часто говорят в контексте женских травм или несчастий. Эта реакция подразумевает заботу о других людях и стремление стать частью группы, которая в основном направлены на получение поддержки. Проще говоря, три женщины могут дать отпор мужчине, в то время как одна – вряд ли. Реакция «заботься и дружи» – ее иногда называют заискиванием (стремление угождать людям), – как минимум частично является следствием социализации, которую получают дружелюбные и приятные женщины. Она также может происходить от реакции замирания, поскольку умиротворить агрессора иногда проще и полезнее, чем рисковать и вступать в схватку с тем, кто явно сильнее.

Жертвы сексуального насилия, с которыми я работаю, часто рассказывают мне о том или ином варианте этой реакции. Например, они говорят: «Я сказала ему, что он мой друг», «Я отказала, но вежливо» или «Он попросил войти, и я его впустила». Травмированные люди испытывают сильное чувство вины и стыда за свою реакцию, считая, что она способствовала получению травмы. Разумеется, эта идея активно эксплуатируется некоторыми невежественными СМИ («Зачем она с ним дружила?») и адвокатами во время перекрестного допроса. Эту реакцию сложно проработать на психотерапии из‑за сильного чувства вины, и бывает полезно проанализировать, что сделал бы замотивированный агрессор, если бы она все же сказала «нет» (мой опыт работы в судебной психологии здесь пригождается), и объяснить силу социального влияния, оказываемого на человека, усвоившего, что главные качества – это вежливость, доброта и безотказность.

Установление личных границ, умение отказывать и готовность стоять на своем (в некоторых случаях даже проявлять грубость) – это некоторые из ключевых навыков, над развитием которых мы работаем с женщинами‑жертвами, и тому есть веская причина. Разумеется, это относится и к мужчинам, хотя я заметила, что большинство мужчин не приучали всегда быть вежливыми и добрыми.

Искажения: как травма формирует глубинные убеждения о мире и самом себе

Большинство людей, которые пережили травму и пришли на психотерапию, испытывают проблемы с отношением к себе, другим людям и миру в целом. Это важная концепция, которую следует держать в голове во время чтения этой книги: говоря о проблемах, связанных с собственным «я», я в основном имею в виду идентичность, идеи, убеждения и ожидания, связанные с самим собой, а также использование эмоций для существования в мире.

У всех нас есть разные убеждения о мире и ожидания от него, даже если мы их не высказываем. Эти убеждения и ожидания обычно лежат в основе нашей идентичности, и они могут быть как простыми («Утром я проснусь в безопасном теплом доме и спокойно позавтракаю перед уходом на работу»), так и гораздо более сложными («Если я не справляюсь с задачей безупречно в первый раз, я считаю себя неудачником»).

У нас есть убеждения о себе, других людях, своих способностях, будущем, а также о своих потребностях и желаниях. Все эти убеждения влияют на то, как мы себя чувствуем и что делаем.

Мы формируем эти убеждения по‑разному. Большинство из них уходят корнями во