Специалисты, выступающие против ранней постановки диагноза вроде наличия «психопатических черт» или «предпсихопатии», обеспокоены тем, что к таким детям могут изначально относиться предвзято. Тем более что почти все дети иногда в той или иной степени демонстрируют антиобщественное поведение. Они могут быть враждебными, непослушными, а также оскорблять и бить других. Но что происходит, когда такое поведение явно выходит за рамки? Мы поговорили с парой, которая обратилась к нам после долгих лет прослушивания нашего подкаста. У Кэсси и Майка есть сын-подросток Артур, который имеет серьезные поведенческие проблемы, такие как насилие по отношению к окружающим, жестокое обращение с животными, отсутствие раскаяния, черствость и бесстрастность.

На протяжении всего детства Артур следовал тревожной траектории. Мальчик ради развлечения бросал соседских котят об стену, ловил и убивал крыс, а однажды послал маме видео, где он со смехом раскалывает живых крабов отверткой. По мере взросления тяжесть его проступков стала усугубляться – всего в четыре года Артур столкнулся с исключением из учебного заведения, но это не повлияло на его поведение. В 10 лет подросток принес в класс нож с намерением напасть на товарища. В двенадцать он «лапал» других учеников и, в конце концов, совершил насильственные сексуальные действия в отношении сверстника. Дома Артур вел себя не лучше. Ночью парень мог молча стоять в дверях родительской спальни и странным взглядом смотреть на спящих. Со временем он начал неадекватно вести себя по отношению к женской части семьи, увлекся просмотром жесткой порнографии, пытался утопить младшую сестру, снимал странные видеоролики, напоминающие манифесты.

В конце концов, Артура поместили в интернат, где 14-летний подросток остается по сей день. Он регулярно угрожает сотрудникам и подвергает их физическим, моральным и сексуальным нападкам; однажды парень даже попытался вызвать анафилактическую реакцию у одной из медсестер, узнав, что та страдает сильной аллергией. При любой возможности Артур сбегает и изо всех сил сопротивляется терапии. На сеансах у своего психиатра он просто говорит то, что, по его мнению, от него хотят услышать. Подросток не выказывает раскаяния и сочувствия, не признает за собой какой-либо ответственности и считает всех вокруг виноватыми, так как они не позволяют ему делать то, что ему хочется.

Почти с рождения Артур явно демонстрирует невероятно тревожные признаки, но у него не будет диагностировано антисоциальное расстройство личности, пока ему не исполнится 18 лет, – как раз до того времени, когда его могут выпустить из интерната для интеграции в общество. Не поймите нас неправильно: проявление расстройства поведения и ограниченных просоциальных эмоций в детстве не обрекает на жизнь, полную насилия, но подвергает ребенка большему риску развития психопатии и возникновения проблем с законом в будущем.

Скорбь ребенка-психопата

Итак, какой диагноз поставили Артуру? Примечательно, что многим таким детям, в юном возрасте демонстрирующим расстройство поведения и психопатические черты, обычно диагностируют СДВГ (синдром дефицита внимания и гиперактивности) и лечат именно от него, ведь у них не может быть однозначно установлено «антисоциальное расстройство личности» (АСРЛ). Но в некоторых случаях, когда, например, истинной причиной поведенческих проблем является психопатия или АСРЛ, такой подход может иметь пагубные последствия: хотя эти дети обычно проявляют гиперактивность, по иронии судьбы у них нездоровый мозг психопата, в результате эффект от лечения СДВГ оказывается обратным тому, в чем они нуждаются.

Как мы обсуждали в главе 1, мозг психопатов отличается от мозга обычного человека. Префронтальная кора не всегда функционирует типичным образом и демонстрирует очень низкий уровень возбуждения на стимулы[40]. Дети, у которых, возможно, есть психопатические или антисоциальные черты характера, практически не способны концентрироваться и поэтому не преуспевают в школе. Это не показатель низкого интеллекта, но поскольку они отстают от сверстников, у них формируется заниженная самооценка. К сожалению, это усиливает фрустрацию и еще больше подталкивает к игнорированию авторитетов.

Растущее негативное самовосприятие со временем побуждает этих детей делать то, что приносит им немедленное удовлетворение. Кроме того, из-за нарушения связи между миндалевидным телом и префронтальной корой они ищут стимуляцию во все более и более экстремальном поведении, пытаясь довести уровень возбуждения нервной системы до «нормального». Они действуют импульсивно, обычно деструктивным, то есть не особо приемлемым для общества образом. Такое их поведение заставляет сверстников относиться к ним с опаской и дистанцироваться, но ребенку с психопатическими чертами обычно сложно распознать эмоции других, что снова мешает ему формировать связь или корректировать свои действия. Поведенческие реакции окружающих усугубляют негативную оценку ребенком самого себя и усиливают чувство отчужденности. Одиночество в сочетании с отсутствием нормальных социальных или академических достижений, а также стремление к острым ощущениям, которое он использует, чтобы стимулировать свой дающий сбои мозг, часто приводит к преступному поведению.

Если бы мы провели ранний скрининг детей на психопатию, стало бы лечение более эффективным? В главе 1 мы обсуждали, что психопатов, которые уже совершили насильственные преступления, можно относительно успешно лечить, но как насчет ребенка, проявляющего психопатические наклонности? Что ж, как свидетельствуют факты, лечение – в форме определенных видов терапии и лекарств – работает, и чем раньше оно начнется, тем лучше[41]. Но давайте проясним: это не столько лекарство, сколько своеобразная настройка. Ребенок не вырастет ярко выраженным психопатом, если он научится приспосабливаться к обществу и контролировать свои побуждения. Саму психопатию невозможно искоренить, но человека можно сделать «функционально успешным». Возможно, все это немного напоминает «Заводной апельсин». Однако прежде чем кривить лицо, подумайте вот о чем: психопат несчастлив или живет неполноценной жизнью, так что не думайте о том, является ли он «хорошим» для общества или нет. Терапия способна помочь таким людям управлять своим состоянием, а сопутствующим результатом выступает то, что они могут стать более продуктивными (и потенциально менее опасными) членами общества.

Проблема в том, что большинство таких детей не получат необходимых поддержки или лечения, даже несмотря на то, что на ранней стадии терапия, как было показано, обойдется обществу несопоставимо дешевле, чем последствия их будущих действий. Некоторые исследования, приведенные в документальном фильме 1995 года «Опасное меньшинство», показали, что на лечение уйдет примерно одна тысячная стоимости тюремного заключения для взрослого человека, не говоря уже о жизнях, которые можно спасти.

Для всего этого нет однозначного решения, но нам как обществу определенно следует вести более открытый диалог, подобный тому, что предлагает доктор Маршалл. Однако мы также понимаем, по какой причине эта тема вызывает у людей дискомфорт и почему решительные действия так трудно осуществить на практике.