и эти слова он запомнил на всю жизнь. – Я ужасно хочу есть, с утра ни крошки во рту, замечательно, что вы позвонили, я так и думала…» Она, наверно, решила, что сказала лишнее, но это было правдой, а правда лишней не бывает, он это объяснил Лети при встрече, и вот уже тринадцать лет они вместе. Двое сыновей. «Вместе» – как это точно сказано. Нелепо всю огромную непостижимую суть любви сводить к физическому процессу, какой-то квантовой запутанности. «Так это называется».

– Алекс, – сказала Эйлис, – уверен, что вернется. Я не очень понимаю, он думает… не всегда, но часто… думает формулами, для него это обычный способ осознавать реальность, а я путаюсь, хотя сама неплохой математик. Но по сравнению с…

Она замолчала на половине фразы, поняв, что ее не слушают.

– Вы слушаете?

– Нет, – честно признался Штраус. – Когда вы говорили с Панягиным последний раз?

Если миссис Гордон общалась с ним после «встраивания», это было существенным нарушением режима, хотя и не могло изменить ход подготовки: с Гордоном никто из четверки все равно общаться не мог.

– Мы все время разговариваем, – сказала Эйлис тоном, каким обращаются к непонятливому ребенку. – И сейчас тоже. Алекс говорит, что обязательно вернется, только не может назвать точное время. Пока не может, потому что… Простите, числа я плохо воспринимаю, как облако, оно расплывается, и я не успеваю ухватить…

Боже, что она несет. Стресс – это очевидно. Но есть изменения психики. Если она и Панягин смогли общаться, если, как она утверждает, полюбили друг друга, то гибель субличности Панягина на «Нике» и кома, в которую он впал на Земле, не могли не подействовать. Тем более что погиб ее муж.

Не нужно, чтобы миссис Гордон общалась с родственниками доноров. Пожалуй, ее действительно не следует отправлять в отель.

– Алексей Панягин, – сказал Штраус, – в глубокой коме. Если вы хотите быть в курсе его состояния…

– Вы не понимаете! – воскликнула Эйлис. – Я здесь не для того, чтобы узнать, что с Алексом. – Помолчав, добавила: – И что с Чарли. Я здесь, чтобы сказать, что с Алексом все в порядке, он все мне рассказывает.

– А Гордон? – не удержался от вопроса Штраус.

– Чарли, – вздохнула Эйлис. – Он жив, конечно, но его нет. Как бы нет. Я… я не очень поняла.

А может, все-таки отправить ее в отель? Надо разобраться в связи миссис Гордон с Панягиным.

– Дорогая… мм… Эйлис, – сочувственно произнес Штраус. – Сожалею, но не я один принимаю решение. С донорами – с Панягиным в том числе – работают лучшие врачи не только НАСА. Специалисты из России, Англии, Франции, Индии, Израиля, Германии…

Он мог бы перечислить еще десятка два стран, чьи медики участвуют если не в прямой работе с донорами, то в консилиумах, которые собираются по шесть-семь раз в день. Толку-то…

– Когда будут получены медицинские показания, вам, надеюсь, разрешат посетить палату, где находится Панягин.

Хотя все это непонятно и этически неблагополучно. Любовь? Ну, полно… Панягин, наверно, виделся с этой женщиной и перебросился с ней парой слов, не больше. Об их возможной переписке Штраус не знал ничего – знал бы, конечно, если бы ему доложили о таком нарушении регламента, но, поскольку доклада не было, значит, не было и нарушения. Все, что говорит миссис Гордон, – выдумка.

Зачем?

Вообще говоря, понятно: не может смириться с тем, что мужа нет в живых. Психика неустойчива, и эту женщину неплохо бы положить хотя бы на неделю в клинику при Институте, подержать на антидепрессантах, но вряд ли она согласится.

– Палату, где находится… – пробормотала Эйлис. – Зачем? Я не хочу видеть его в таком состоянии. Я к вам пришла, чтобы сказать: они живы.

Конечно. В памяти любимых.

– Конечно, – мягко произнес он. – Они живы и будут жить, пока мы о них помним.

Эйлис сложила руки на груди, закрылась.

– Вы не понимаете, – с сожалением сказала она. – Давайте я повторю. Слово в слово, то, что сказал Алекс. Я не все поняла, квантовую физику знаю плохо. Но запомнила, потому что он повторил несколько раз и попросил, чтобы я повторяла за ним. Я все помню.

– Да, конечно, – кивнул Штраус. Если миссис Гордон познакомилась с Панягиным, после «встраивания» – значит, на борту могли иметь место инциденты, хотя… Никаких эксцессов, связанных с личными отношениями в экипаже, не зарегистрировано за все время полета.

Что она говорит, эта женщина?

– Полюбив друг друга, мы стали единой квантовой системой. Наши волновые функции запутались, и по необходимости с нашими функциями запуталась волновая функция Чарли. Так всегда происходит, просто физики этот процесс не изучали, проблемой сознания занимались биологи, психологи – кто угодно, только не физики, и потому, естественно, нет даже отдаленного подхода к решению.

Говорит, как по писаному. Запутались? Волновые функции?

– Дорогая миссис Гордон, – Штраус, наконец, принял решение. – Все, что вы говорите, очень интересно.

– Это не я говорю, – отрезала Эйлис. – Я понимаю не больше вас, а вы не понимаете ничего. Так говорит Алекс.

– Вы не будете возражать, если я приглашу кого-нибудь из наших физиков?

– Я только об этом и прошу!

Положим, до сих пор она просила о чем угодно, только не об этом. Очевидно: рассеянное сознание, стресс, фобия, отягощенная бредом навязчивых состояний. Ковнер, конечно, ничем не поможет – разве только подтвердит бредовость ее слов. Но тогда, имея заключение эксперта, можно будет госпитализировать миссис Гордон по постановлению суда, это легко организовать, учитывая обстоятельства.

– Ну и прекрасно, – бодро произнес Штраус. – Вы запомните то, что сказали…

– Я никогда не забуду…

– Минуту, я только сделаю звонок.

Номер телефона Ковнера у Штрауса не был записан. Они виделись пару раз на обсуждениях, а физиков Штраус хотя и уважал, но недолюбливал – снобы они все, и наука у них снобистская. Он позвонил в отдел космофизики. Оказалось, к счастью, что сотрудники обсуждают «трагедию с кораблем» (как выразилась секретарь) в восьмой аудитории. «Номер я вам дам, доктор Штраус, но лучше позвоните, когда они закончат, доктор Ковнер очень не любят, когда его беспокоят во время семинара». Штраус не стал спорить и вызвал Ковнера. Лишь бы тот не отключал телефон. Никто из сотрудников НАСА не имеет права отключать