И тут Переверзев заметил второго человека. Это был молодой мужчина лет тридцати. Он стоял во дворе дома так, что его голова поднималась над глиняным забором. При этом он прижимался к стене дома, чтобы стать незаметным. Увидев, что майор глядит на него, мужчина сделал странный жест: махнул рукой, словно прогонял майора прочь, вон из кишлака, потом ткнул себя в грудь и тоже показал: прочь, вон.

Куликов, шедший рядом с майором и наблюдавший эту пантомиму, заявил:

– Знаете, что он хочет сказать? Чтобы мы вышли из кишлака и подождали его в укромном месте. Он к нам придет.

Похоже было, что дело обстоит именно так. Проверить эту гипотезу было невозможно: изобразив свою пантомиму, мужчина скрылся в доме, как будто его и не было. Видно было, что он очень боится привлечь внимание соседей. Поэтому Переверзев не стал останавливать группу. Они вышли из кишлака и двинулись по дороге, ведущей на запад. Однако, отойдя с полкилометра и убедившись, что из кишлака их уже не видно, майор свернул к реке. Они спустились с дороги и укрылись под обрывом.

Это было сделано своевременно. Едва группа остановилась, как Терехин свалился на землю, словно подкошенный.

Майор склонился над раненым. Глаза у него были закрыты, лицо горело.

– Не могу идти, товарищ майор, – прохрипел рядовой. – Сознание теряю…

– Введи ему жаропонижающее и еще что-нибудь против воспаления, – сказал Переверзев Галимову. – И температуру померьте. Боюсь, дело плохо.

– Что, здесь останемся? – спросил сержант.

– Да, посидим здесь до темноты, – кивнул майор.

– Думаете, тот абориген только ночью придет? – догадался Куликов.

– А что еще остается думать? Вся наша надежда на него. Если не придет сам – надо будет возвращаться и вытряхивать из него информацию силой. Ведь видно, что ему есть что сказать.

– Это вы о ком? – начал спрашивать Галимов. Он, как и остальные бойцы, не видел знаков, которые подавал человек за забором. Куликов объяснил всем, что произошло. Переверзев тем временем соображал, как построить операцию, если информатор испугается и не придет. Надо было оставить кого-то с раненым Терехиным. Получалось, что в кишлак они пойдут вшестером. «Но мы это сделаем только под утро, если мужчина не придет в течение ночи», – решил Переверзев.

Прошел час, потом еще один. И вдруг Лебедев, который стоял на посту, подал знак – внимание. Кто-то приближался к их стоянке. Бойцы рассредоточились.

Теперь уже вся группа слышала шаги. Кажется, шел один человек – шел быстро, почти бежал. Когда он поравнялся с часовым, не заметив его, Лебедев окликнул:

– Эй, дядя! Далеко идешь?

Человек резко обернулся, подошел к часовому.

– Командир! Мне нужен ваш командир! – сказал он по-английски.

– Можно устроить и командира, – ответил Лебедев тоже по-английски. После чего позвал: – Товарищ майор, тут вас просят!

– Пусть спускается сюда! – ответил Переверзев.

Пришедший спустился под откос, майор узнал его. Это был человек, стоявший во дворе дома и подававший знаки.

– Так, садитесь, уважаемый, раз пришли, – сказал он. – Давайте поговорим. Вы ведь поговорить хотели?

– Да, мне нужно сообщить очень важное! – воскликнул ночной гость. – Очень важное, насчет врачей. Вы ведь ищете врачей?

Их беседа протекала по-английски. А сзади, за спиной у майора, тихо переговаривались Куликов и Ляйнер. Говорили они, естественно, по-русски. И тут у Переверзева мелькнула одна мысль… Он обернулся и строго приказал – причем на языке Шекспира:

– Прекратить разговоры! Чтобы я ни звука не слышал!

После чего снова повернулся к ночному гостю и сказал:

– Да, мы ищем русских врачей. Вы что-то знаете о них?

– Да, я знаю, знаю! – горячо отозвался ночной гость. – Но сперва вы должны мне обещать, что заберете меня отсюда. Обещайте это, как представитель Международных сил! Ведь вы из Международных сил?

Глава 10

Такого поворота событий майор Переверзев не ожидал! Что ответить ночному гостю? Сказать правду? Но кто знает, захочет ли этот человек разговаривать с солдатами из России… Соврать? Это было совсем не в духе майора.

Поэтому он ответил неопределенно:

– Сейчас не время вспоминать нашу принадлежность. Ведь речь идет не о нас – речь о русских врачах. Вы знаете, где они?

– Да, я знаю! – все так же горячо отвечал гость. – Они меня лечили! Они всех здесь лечили, кто нуждался в помощи. А главное – они помогли моей жене родить сына! Это была такая своевременная помощь! Спасибо им! Особенное спасибо женщине, которая была с моей женой. Такой хороший врач! Ее зовут Любов. Я понимаю, вы не хотите говорить, вооруженные силы какой страны представляете. Хорошо, можете не говорить. Мне важно, чтобы вы передали властям в Кабуле, что Махмуд Мирзах помогает бороться с радикалами. Помогает, но просит перевести его в Кабул. Нам с женой очень трудно здесь жить! Особенно теперь, когда родился второй ребенок!

– Так вас зовут Махмуд Мирзах? – спросил майор.

– Да, меня зовут Мирзах. Меня послали сюда по распределению после окончания института. Два года назад послали, два года мы живем здесь. Если бы я знал, как здесь тяжело, я бы не поехал. Здесь люди живут, словно в каменном веке. А главное – они и хотят так жить! Они не хотят ничему учиться! Из всех предметов мне разрешили преподавать только афганский язык. И еще немного счет и письмо. И все! Зачем же я учился четыре года? Я могу преподавать математику, физику, биологию, географию, историю! Даже химию могу, если будет оборудование. Но старейшины ничего не разрешают. А моя жена? Она тоже учительница, мы с ней познакомились в институте. Ей вообще не разрешили работать! Мы с ней даже должны скрывать, где и как познакомились! Говорим, что нас сосватали родители, как полагается по обычаю…

Видно было, что у Махмуда накипело на душе, что ему надо выговориться – хотя бы совершенно незнакомому человеку. Но майор не мог ждать, когда молодой учитель выскажет все свои обиды. Ему нужна была конкретная информация.

– Хорошо, Махмуд, я понял, как тебе тяжело, – прервал он парня. – Но у меня задача – найти и освободить врачей. Я не могу медлить. Скажи, что с наши… что с медиками?

– Плохо с ними, – признался Махмуд. – Эти люди, «Воины пророка», очень плохо с ними обращаются. Бьют, издеваются, требуют принять ислам. Плохо кормят, дают всякие отбросы. И при этом заставляют их лечить. И совсем плохо женщинам.

– Вот как? – медленно сказал Переверзев.

– Там есть старшая женщина, не очень красивая, хотя хороший специалист, – рассказывал учитель. – Я о ней говорил, это ее зовут Любов. Ей еще ничего, к ней не пристают. Вторая, Настя, моложе. И с ней делают нехорошее… Ее насилуют…