– А Куликов где?

– Там остался. Обозначает место, где надо обход начинать.

– Понятно, – сказал майор. – Бери рюкзак. А мешок Куликова отдай Терехину – он у нас самый здоровый. Объясни бойцам обстановку и веди.

Солдаты быстро разобрали оружие, рюкзаки, и отряд снова двинулся в путь. Теперь они шли еще осторожнее. Каждый, прежде чем шагнуть, смотрел, куда поставить ногу. Нельзя было допустить, чтобы покатившийся камень выдал врагам их присутствие.

Они прошли чуть больше полукилометра, когда Галимов, шедший первым, услышал тихий шепот:

– Стой, где стоишь.

– А, вот ты где! – отвечал сержант. – Ну, что духи? Сигналов не подавали?

– Нет, и песен не поют, – отвечал Куликов. – Что, идем? Вот сюда, сюда…

Теперь он шел первым. Небо было звездным, на фоне звезд слева от тропы чернела громада горы, на которой засели душманы.

Они прошли сто метров, потом еще сто… Впереди уже открылась долина, где лежал кишлак Джур. Оставалось пройти еще немного, начать спускаться, и тогда уже можно будет вздохнуть спокойно и не бояться, что их обнаружат.

Тут под ногой кого-то из бойцов все-таки стукнул камень. Впрочем, они находились достаточно далеко от засады на перевале, там не могли услышать этот тихий звук. Внезапно из темноты раздался голос, кто-то обращался к ним на незнакомом языке. Майор разобрал только одно слово: «Кто?»

Глава 8

Надо было срочно что-то отвечать, но что? Переверзев ничего не мог придумать. И тут на помощь пришел Галимов. Видимо, он прилежнее других изучал полученный от генерал-лейтенанта разговорник, потому что ответил одним словом на пуштунском: «Свои!»

Сержант ответил, продолжая идти вперед. А сам успел шепнуть майору:

– Стойте, я сам!

Ясно было, что ответ, данный на языке другого племени, не мог успокоить часового на обходной тропе. Но при этом часовому было ясно, что к нему приближается афганец. Поэтому он не стал стрелять сразу. Слышно было, как душман передернул затвор и спросил еще что-то, кажется, на этот раз на пуштунском.

На этот вопрос Галимов ответить не мог – не хватало знания языка. Но он и не собирался отвечать. Он уже успел приблизиться к часовому и разглядеть его. Кажется, это был совсем молодой парень, намного моложе сержанта, ниже его ростом. Впрочем, сравнивать было некогда.

Галимов бросился вперед и ударил врага ножом, стараясь попасть в сердце.

Однако в темноте сделать это было трудно. Нож ударил боевика в грудь, но не убил его. И прежде чем Галимов исправил свою ошибку и нанес второй удар, смертельный, часовой успел крикнуть.

На этот крик отозвалось сразу несколько голосов со стороны близкого перевала. Видимо, боевики спрашивали своего товарища, почему он кричит. Но он уже не мог им ответить. Послышались звуки приближающихся шагов – часовые спешили на помощь товарищу. Вспыхнули два фонаря. Они успели осветить стоящих на тропе бойцов и тут же погасли. Нужды в свете больше не было: враги увидели друг друга. Дальше все должно было решать боевое искусство, умение владеть оружием.

– Огонь! – крикнул Переверзев, прыгая в сторону от тропы.

Он знал, что то же самое сейчас проделали и его солдаты. И тут же грянули выстрелы с обеих сторон. Пули отскакивали от камней, высекая искры, откалывая куски щебня. С обеих сторон шло передвижение: противники все время меняли свои позиции. Справа от Переверзева кто-то вскочил, пробежал несколько шагов вперед и снова бросился на землю. По атаковавшему сразу же открыли огонь из автоматов. «Ага, вот он!» – мелькнуло в голове майора; он понял, где находится один из душманов и пустил туда очередь. Этот автомат смолк. Тогда майор тоже вскочил и перебежал вперед и налево, чтобы оказаться в тылу у оставшихся противников.

Он едва успел упасть между камней, как над его головой пронеслась очередь, потом еще одна. Да, стрелять отсюда было нельзя – ему бы не дали и голову поднять. Поэтому Переверзев пополз в сторону. И только заняв новую позицию, огляделся.

Кажется, противников осталось только двое. И эти двое отступали: один оставался на месте, прикрывал огнем товарища, а второй в это время отползал метров на десять назад. После этого уже он держал оборону, позволяя отступить товарищу.

«Грамотно бой ведут, ничего не скажешь», – подумал Переверзев. Он решил скомандовать Галимову, который находился справа и ниже его по склону, чтобы тот двинулся еще ниже, обошел врагов и зашел им в тыл. Но сержант и сам уже понял, что нужно сделать.

Майор заметил, как темная фигура мелькнула между камней и двинулась вперед. А Переверзев предпринял такой же маневр на своем фланге: он перебежал вперед еще метров на десять. Он хотел, чтобы они с Галимовым вышли в тыл душманам и лишили их возможности отступления.

Однако враги поняли его намерение. Они поспешили выйти из готовящегося окружения. Что-то мелькнуло в воздухе, послышалось несколько взрывов, осколки гранат с визгом пронеслись над головами бойцов. Еще бросок – и тут вместо взрывов повалил густой дым. Под этой дымовой завесой оба душмана вскочили и бросились бежать вниз, к кишлаку.

Уже не опасаясь вражеского огня, Переверзев встал на одно колено, поймал на мушку бегущую фигуру и дал короткую очередь. Бегущий упал. Такая же короткая очередь раздалась снизу, из той точки, где находился Галимов. Однако второй часовой не был убит. Упав между камней, он бросил еще две гранаты и открыл огонь из автомата.

Дела у него были плохи: теперь, когда он остался один, некому было его прикрывать. Душман, видимо, понимал, что его все время держат на мушке. Поэтому он больше не пытался бежать, он постепенно отползал, стараясь, чтобы нападавшие потеряли его из виду. Тогда уже можно будет вскочить и бежать, не останавливаясь.

Однако бойцы отряда отлично понимали, к чему он стремится. Сразу несколько человек кинулись вперед, не давая противнику отползти, вынуждая его вести огонь с одного места. В воздухе мелькнула граната, и в том месте, где была позиция душмана, полыхнул взрыв. Стрельба прекратилась. Переверзев сделал одну перебежку – никто не стрелял. Тогда он поднялся и двинулся вперед.

Первое, что он увидел, это лежащая в стороне рука. Затем, за камнями, стало видно то, что осталось от часового. Можно было не проверять, мертв он или нет.

– Группа, ко мне! – скомандовал майор.

Восемь человек собрались вокруг командира. «Все целы!» – была первая мысль Переверзева. Но тут он заметил, что кто-то держится за шею, а рядом с ним боец стоит, согнувшись, зажав рукой грудь.

– Кто ранен? – спросил он.

За раненых ответил