никогда никого не бил за всю свою жизнь.

– Мне нужно выпить, – говорит Керри.

– В домике есть пиво.

Я щелкаю выключателем, и дорожка загорается. Дюжина фонарей освещает путь к домику, расположенному в доброй сотне метров от нас. Дизайн девчачий, с крошечными трехстворчатыми окнами и крышей из голубого шифера с настоящим дымоходом для дровяной печи. Я приводил сюда бывших подружек, и им всем это нравилось.

– О, это выглядит так красиво!

Керри, видимо, тоже нравится, она стоит там в своем пышном платье, глаза широко раскрыты от выпитого, каштановые волосы блестят.

Не раздумывая, я беру ее за руку, чтобы отвести туда. Наши ноги задевают кусты лаванды и сирени рядом с дорожкой, и до нас доносится их аромат.

Полюбовавшись дровяной печью, мягкими зелеными стенами и бархатной кушеткой (все выбирала мама), Керри со вздохом плюхается на диван.

– Какая ночь!

Я наливаю ей пива и спрашиваю, неуверенный в том, что действительно хочу услышать ответ:

– Каково это – когда тебе восемнадцать?

Я июльский ребенок, один из самых младших в нашем классе.

Керри смеется:

– Сбивает с толку.

– Почему?

– Моя вина. Я попросила его организовать для меня вечеринку, но, очевидно, недостаточно ясно выразилась, поэтому получила… что ж, интимный ужин на двоих. Мы были единственными посетителями в Girasol. У Тима возникло много проблем…

– Но?

– Это было ужасно. Я все ждала, что появится мама Анта, исполняющая фламенко.

Я с трудом сдержал радость.

– Черт! И что ты сделала?

– Я слишком быстро напилась. А когда мы вернулись домой, – вздыхает Керри, – он попытался поцеловать меня.

Я прикидываюсь удивленным:

– Ну и что? Вы были вместе целую вечность.

Она качает головой.

– Не в том смысле, в котором все это себе представляют. Твоя мама сказала телевизионщикам правду. То, что произошло на Новый год, было моим первым поцелуем. Мы с Тимом просто друзья.

Я отвожу взгляд, потому что она краснеет.

– Но он хочет большего?

Она вздрагивает.

– Он настоял на том, чтобы проводить меня до входной двери, хотя наши дома находятся буквально друг напротив друга, и продолжал затягивать разговор, и я знала, что будет дальше, и он наклонился, и…

Она опустошает бутылку.

– Еще пива? – образ Тима, приближающегося к Керри, заставляет мои кулаки сжиматься.

Она кивает.

– Сначала мы столкнулись носами, а потом он вцепился в меня, и все, о чем я могла думать – это присоски, которые бывают на щупальцах осьминога, и… о, и наши зубы помешали! Если бы у нас были скобы, понадобилась бы пожарная команда, чтобы расцепить нас.

Керри замолкает. Я открываю дверцу мини-холодильника.

– Что случилось потом?

– Я так сильно хотела избавиться от него… Хотелось влепить пощечину или пнуть его. Но я притворилась, будто услышала, как мой отец подошел к двери, поблагодарила Тима за незабываемый день рождения и буквально вбежала внутрь. Родители и Мэрилин ждали меня на кухне, пихая друг друга локтями и подмигивая. Фух… – она вздыхает. – Я знаю, это подло с моей стороны. Он старался изо всех сил, однако…

– Что заставило тебя прийти сюда?

Она задумывается.

– Обычно, когда что-то происходит, я говорю об этом с Тимом, но на этот раз такое невозможно. К тому же ты, должно быть, целовался со многими девушками. Возможно, у некоторых это не получается? Есть же люди, которые неспособны петь в унисон или провести прямую линию?

На мгновение я задаюсь вопросом, не просит ли она меня поцеловать ее и дать знать, хороша ли она.

Нет. Я веду себя как идиот. Умные люди всегда морочили мне голову, особенно с тех пор, как я умер. Все, что они говорят – загадка. Мне никогда не нравилось встречаться с девушками в клубах, но, по крайней мере, они ясно давали понять, чего хотят.

Я несу два свежих пива к дивану и ставлю их на марокканский латунный столик. Я хочу поцеловать ее. Я хотел поцеловать ее с тех пор, как впервые увидел.

А еще я хочу, чтобы она знала, какая она красивая. Я сажусь рядом с ней и поворачиваю ее лицо к себе.

– Никто не плох при поцелуе с правильным человеком.

Я наклоняюсь к ней, чувствуя запах дрожжевого пива в ее дыхании, и наши губы встречаются во второй раз за все время.

По крайней мере, на этот раз я не сплю.

От ее лица исходит жар, как от костра. Я осторожно раздвигаю ее губы языком, молясь, чтобы это было ей приятно. Она судорожно вздыхает и начинает целовать меня в ответ. Я провожу руками по ее густым волосам и чувствую запах кокоса.

На мгновение я отстраняюсь.

– Просто хочу уточнить, Керри, – шепчу я, глядя ей в глаза. – Ты испытываешь желание пнуть меня, или дать пощечину, или…?

– Пока нет, – она качает головой. – Я что, дерьмово целуюсь?

– Полагаю, ты уже знаешь ответ на свой вопрос.

На этот раз она целует меня. Я не прикасался ни к одной девушке с 1999 года. Я не хотел этого делать. Что, если я приведу кого-нибудь домой, а мое тело вызовет у нее отвращение? Металлическая коробка находится в левой части моего живота, над кишками; провода, точно змеи, движутся по грудной клетке под кожей.

И вопрос века: что будет с моим сердцем во время оргазма? Я даже не осмелился подрочить – настолько боюсь, что у меня сработает дефибриллятор.

Но с Керри я в безопасности. Она девственница, так что большего не случится. Это просто для того, чтобы заставить ее почувствовать себя хорошо. Я расслабляюсь в поцелуе и чувствую себя так, словно мне тринадцать или что-то в этом роде. Никакого давления, никаких ожиданий.

За исключением того, что ее рука движется по груди, стягивая платье с плеч…

– Керри, ты слишком много выпила. Мы целовались, и этого достаточно.

– Нет! Я и так чертовски долго ждала… – ее голос похож на шорох. Она тянется к моим джинсам и пытается расстегнуть их.

– Притормози-ка! Тебе следует дождаться того, в кого ты влюбишься, – но я не уверен, что смогу долго протестовать.

– Ты мне понравился с тех пор, как я впервые увидела тебя, Джоэл. Ты мне не веришь? – она берет меня за другую руку и отодвигает свои трусики в сторону, чтобы я мог прикоснуться к ней. Выражение ее лица заставляет меня чувствовать себя… ну, как бог, а не трагичный пациент-сердечник.

Она не будет шокирована моим изуродованным телом: ночью после операции я показал ей линию швов и проводов.

Керри хочет меня, несмотря ни на что.

И я хочу ее.

Я беру ее за руки, чтобы помочь ей подняться с дивана. Она слегка спотыкается.

– Ты уверена, что не пожалеешь об этом?

Она снова целует меня, и я тянусь к ней, чтобы расстегнуть молнию на ее платье, которое на вздохе падает на пол. На ней светло-розовый бюстгальтер с бутоном розы между грудями и трусики в тон. Ее кожа выглядит золотистой в свете дровяной горелки. Я хочу ее сейчас, но стараюсь все замедлить. Снимаю джинсы, расстилаю постель на деревянном полу и притягиваю ее к себе, так что мы стоим на коленях лицом друг к другу – люди так обычно молятся.

Я целую ее губы, шею, ключицу, расстегивая лифчик. Мои губы движутся вниз к ее соскам. Я слышу биение ее сердца – и своего собственного.

Я беру ее руку и провожу ею по своей грудной клетке, прослеживая линию проводов вниз к дефибриллятору. Кожа все еще болит большую часть дней, но не сейчас.

– Все будет хорошо? – спрашивает она меня. – Это безопасно?

– Надеюсь.

Но на самом деле мне все равно.

Я передвигаю ее руку с коробки вниз, через мой живот и ниже. Она прикасается к моему члену. Будет ли это нагрузкой на мое сердце?

К черту. Я тянусь к ящику, где храню презервативы.

– Ты такая красивая, Керри… Я не причиню тебе боли. Обещаю.

Она улыбается в ответ.

– И я обещаю, что тоже не причиню тебе вреда.

14 апреля 2000 года

14. Керри

В одну секунду я девственница, а в следующую – нет, и острота длится всего мгновение, как будто ты отрываешь пластырь, обнаруживая под ним новую кожу.

Я ахаю.

– Все в порядке, Керри? Я делаю тебе больно?

Ощущения мне незнакомы, но мне хорошо. Я – это он, а он – это я, и это правильно.

– Нет.

– Мне остановиться?

Я бормочу «нет», потому что определенно этого не хочу. Джоэл