Выходит, все, что у него есть, чтобы разнообразить неделю – это мои с Антом визиты плюс посещение больницы и занятия с приходящим частным физиотерапевтом, помогающим ему восстановить физическую форму. Это происходит так медленно, что Джоэл расстраивается, даже злится. И я беспокоюсь, что его состояние – моя вина, потому что СЛР проведена недостаточно хорошо. Но мне не у кого спросить, потому что всему миру известно: я делала только искусственное дыхание, а всю инициативу взял на себя Тим.

Раздается звонок в дверь. Папа кричит с нижних ступеней лестницы:

– Твоя карета ждет, Керри!

Мои волосы уложены только наполовину.

– Я, пожалуй, пойду…

Мэрилин вынимает щипцы из розетки и быстро сбрызгивает лаком неуложенную часть моих волос.

– Полагаю, не стоит заставлять Непрекрасного Принца ждать.

Я улыбаюсь.

– У него было много проблем.

Моя сестра внимательно оглядывает меня.

– Ты хорошо выглядишь. И ты достойна лучшего, чем доктор Скука, вот и все, что я хочу сказать.

Когда я спускаюсь по лестнице, папа издает шутливый волчий вой, а мама ухмыляется:

– Вы только посмотрите на мою малышку!

Я целую их обоих и выхожу из дома, направляясь к такси. В окне миссис Палмер горит свет, и она взволнованно машет мне с противоположной стороны дороги. Она должна знать, куда меня везут.

Когда водитель трогается, я оглядываюсь через заднее стекло. Может быть, восемнадцать – это все-таки что-то значит, потому что по мере того, как наш дом и бунгало Тима уменьшаются, у меня появляется чувство, что я оставляю прежнюю Керри позади.

Да здравствует новая я!

Когда такси подъезжает к кафе родителей Анта, предвкушение усиливается. Мысль о том, чтобы отпраздновать здесь, приходила мне в голову. Множество школьных вечеринок, на которые меня не приглашали, поскольку я никогда не была достаточной крутой, происходили в Girasol на протяжении долгих лет.

Подвесные гирлянды между фонарными столбами раскачиваются и поскрипывают в сумеречном свете. Впереди – кажется, только для меня – мигает вывеска Дворцового пирса. Моя ночь.

– Хорошо тебе повеселиться, красотка, – кричит мне вслед водитель, когда я выхожу. Красотка? Нет конечно же, но сегодня я выгляжу сносно, а красота уже не так важна, уже нет.

Если бы не Джоэл, мне, возможно, потребовались бы годы, чтобы почувствовать себя достаточно уверенно при появлении в комнате, полной людей. Теперь, с кем бы я ни встречалась, внутри меня есть это зернышко знания, кролик, которого я могу вытащить из шляпы, если чувствую, что стесняюсь. Привет, меня зовут Керри, мне восемнадцать, я изучаю биологию, химию и физику и… о, я упоминала, что помогла спасти чью-то жизнь?

Ветер треплет уложенную часть моих волос, пора идти. Я перехожу Кингсвэй и замечаю, что в Girasol нет света, хотя мне кажется, что я вижу мерцание свечей.

У двери я медлю, внезапно испугавшись, что лучшая часть – это предвкушение.

Когда я думаю о том, как выглядело бы разочарование, у меня в голове мелькает образ переполненного зала без Джоэла.

Смущенная этой мыслью, я толкаю дверь.

Неужели я ошиблась? В кафе пусто, однако в центре зала виден единственный столик, накрытый на двоих. Пласидо Доминго поет из большого динамика, установленного на деревянной стойке, а внутри десятков стеклянных банок мерцают огоньки маленьких свечек. Я почти ожидаю, что Хью Грант выскочит с розой в зубах.

Я нахожусь не в том месте – возможно, таксист перепутал маршрут и должен был высадить меня у Sun and Canton на Шип-стрит, а не у кафе Sunflower на углу.

Кто-то поднимается по винтовой лестнице из подвала.

И это не Хью Грант, это Тим.

– Сюрприз! – восклицает он, добравшись до верха. Он одет в костюм, который не совсем ему подходит. Держу пари, он принадлежал его отцу.

– Я рано?

Улыбка сползает с его лица, но он бросается вперед, чтобы поцеловать меня в щеку.

– Эм-м… нет. Я знаю, ты всегда ненавидела вечеринки-сюрпризы и маскарады. Помнишь? Ты говорила мне, что это твой худший кошмар.

– Разве?! – но это было до того, как я стала новой Керри.

Верхняя нота Пласидо настолько пронзительна, что заставляет динамик вибрировать на барной стойке.

– Прошло так много времени с тех пор, как у нас была возможность поговорить о будущем, – он наклоняется вперед, чтобы отодвинуть стул. – Мадам, ваш столик ждет.

Должно быть, это сигнал, потому что теперь из кухни появляется отец Анта, неся в ведерке со льдом бутылку. С размаху он вынимает пробку и наливает шипучее вино в два бокала, вручая по одному мне и Тиму, прежде чем снова исчезнуть за кулисами.

– За тебя, Керри, моя любимая первая помощница и самая великолепная девушка, которую я когда-либо встречал.

Его голос гремит, а слова звучат отрепетированно. Конечно же так оно и есть. Тим, которого я знаю, никогда бы не сказал нечто настолько важное экспромтом. Потому что это первый раз, когда он признал тот факт, что наша дружба переросла в нечто большее. Для него.

Я должна сказать ему, что не чувствую того же. Вот только сейчас это кажется жестоким, когда он стоит там с надеждой в глазах, а его левая рука трясется так сильно, что шампанское может пролиться, если я не придумаю, что сказать.

Я улыбаюсь ему.

– Ну, ты тоже мой любимый первый помощник.

Тим ждет, что я еще скажу, и поскольку я молчу, он коротко кивает.

– Тогда твое здоровье! Давай выпьем, теперь тебе официально разрешено.

Когда я делаю первый глоток, пузырьки щиплют в носу, заставляя меня чихнуть. Я надеюсь, что здесь есть вино, потому что мне нужно напиться.

13. Джоэл

Я делаю тосты на кухне, чтобы отнести их обратно в домик, когда кто-то стучит в дверь. В свете фонаря на крыльце Керри выглядит, словно танцовщица на крышке старой маминой шкатулки с драгоценностями.

– Могу я войти? Сегодня мой день рождения, и я не готова ложиться спать.

Прежде чем я успеваю сказать «нет», она уже в доме. Я чувствую запах чеснока и шардоне, пока она, спотыкаясь, идет ко мне, и когда я ловлю ее, то чувствую силу в своих руках, отточенный рефлекс, который помогает мне остановить ее падение.

Это хороший знак, верно? Мое тело исцеляется. Это заняло достаточно много времени. Ее лицо все еще так близко от моего, и срабатывает еще один забытый инстинкт. Я хочу поцеловать ее, но…

Она делает пируэт, улизнув от меня через холл, выложенный плиткой в шахматном порядке, на кухню. Ее ноги выглядят невероятно крошечными в серебристых балетках.

– Где все?

– Мама в Магалуфе, помогает шотландской семье найти свой дом мечты, а папа с кем-то гуляет.

Она сочувственно кивает. Я никогда не говорил ей прямо, какой он, но я сблизился с ней больше, чем с кем-либо из моих приятелей.

– Он вернется сегодня вечером?

– Скорее всего нет. Довольно часто он остается с ними на ночь.

С ней. Не с той, которую видел Толстяк Мэтт в ночь моей смерти. Девушки никогда не задерживаются надолго. Мои родители едва терпят друг друга, но они по-прежнему привержены идее быть Сильной Парой.

– Я был в садовом домике, смотрел телек. Хочешь зайти?

Керри колеблется. Я затаиваю дыхание.

– Почему бы и нет? – произносит она.

Домик был построен в саду как шикарный офис для мамы, но теперь он мой. Я сплю там, а когда приходят приятели, мы играем в видеоигры, они пьют пиво и курят травку, хотя сам я всегда предпочитал апельсиновый сок… до моей… ситуации. Теперь нет.

Сегодня я выпил больше, чем обычно, потому что знал, что у нее день рождения, и Ант рассказал мне, что запланировал Тим: этот грандиозный романтический жест.

«Это тошнотворно, и к тому же он жмот, но папа согласился из-за того, что они сделали, чтобы спасти тебя. Девушкам такое нравится».

Я пытался не представлять себе, что происходило в кафе «Задница» – такое шутливое прозвище мы дали Girasol. Я ненавижу Тима за то, что он сделал со мной: всякий раз, когда у меня болят ребра или чешется шрам, я виню его. Мысль о том, что он лапает мое тело, когда я лежу мертвый на траве, вызывает у меня желание ударить его, а я