Во всех материнских историях Джессика всегда была «бедняжкой». Долгое время это приводило ее в недоумение, ведь она совсем не считала себя таковой. Наконец девочка поняла, что это было частью игры. За «бедняжкой Джессикой» обычно следовало «женщине в этом мире так сложно одной». Это тоже казалось Джессике странным. В чем заключались сложности? Они с матерью купались в деньгах.

Затем Шарлотта ждала ответного жеста — поднятая бровь; вопросительный взгляд. По опыту Джессика знала, что собеседник почти всегда смотрел на средний палец левой руки матери, где должно было быть обручальное кольцо. Оно там и было, но Шарлотта ни за что не призналась бы, что купила его, чтобы ее легенда казалась более достоверной. Подобно опытному филдеру в крикете, она перехватывала взгляд собеседника и объясняла: «Жених погиб в первые месяцы войны».

При достаточном везении и восприимчивой аудитории Шарлотте удавалось приукрасить свою историю и вызвать сочувствие слушателя. Обычно рассказ звучал так: «Мы должны были пожениться весной 1915 года; я ждала его в увольнительную, но его убили (иногда мать добавляла: застрелил снайпер) в канун Рождества, всего за пару часов (иногда минут) до рождественского перемирия».

Разумеется, мать все это выдумала, и Джессике было об этом хорошо известно. Во-первых, она родилась в сентябре 1914 года, задолго до «свадьбы весной». Во-вторых, Джессика знала, что мать не догадывалась, что на самом деле случилось с ее отцом. Два года назад, когда ей исполнилось десять, мать рассказала ей правду. Так Джессика узнала, что муж Шарлотты — тот, чью фамилию носила Джессика, — на самом деле не приходился ей отцом. Айзек Танниклифф, о котором мать отзывалась с презрением и называла его не иначе как «счетовод», умер за год до зачатия. «Несчастный случай дома» — так мать объясняла его кончину, умолчав, что Айзек упал с лестницы, подглядывая за Шарлоттой, пока та развлекалась с любовником.

О настоящем отце Джессики — Джесси Баркере — Шарлотта рассказала все, что знала. Джесси и его брат-близнец Ифрам были младшими братьями Кларенса, и оба считались погибшими на войне.

— Я ждала возвращения Джесси, пока была беременна, и еще некоторое время после родов. Но потом началась война, и я перестала надеяться. Он так и не вернулся.

Тогда же, в десятый день рождения, Шарлотта подарила дочери единственную памятную вещь, оставшуюся от Джесси, — маленький фотопортрет из фотостудии в Вене, как гласила надпись на обороте. Джессика вставила портрет в серебряную рамку и хранила его на прикроватной тумбочке. Иногда рассматривала снимок, пытаясь найти сходство между собой и красивым юношей, улыбавшимся фотографу. Вскоре его черты до мельчайших подробностей отпечатались в памяти.

Шарлотта не сказала дочери об одном — что ее отец торговал оружием. Впрочем, она сама этого не знала. Именно Джесси доставил револьвер, с помощью которого сербские националисты из группировки «Черная рука» убили эрцгерцога Франца Фердинанда и его жену Софию в Сараево, спровоцировав начало Великой войны. Шарлотта также не знала, что всю войну Джесси Баркер просидел в греческой тюрьме и вышел оттуда лишь в 1920 году. Не знала она и о том, что после этого он три года работал в Италии и наконец накопил денег на билет до Америки и поддельные документы. На корабле Джесси Баркер, которого теперь звали Джеком Барлоу, сошелся с несколькими итальянцами, своими ровесниками, которые пригодились ему после прибытия в Америку.

Если бы лайнер, на борту которого находились Шарлотта и Джессика Танниклифф, причалил бы в Чикаго, а не в Нью-Йорке, Джессика, возможно, встретила бы отца, хотя вероятность того, что двенадцатилетняя девочка заглянула бы в нелегальный питейный притон вроде того, каким заправлял Джек Барлоу, была ничтожно мала.

Круиз продолжался, и Джессика с молчаливым восхищением наблюдала, как искусно мать пудрит окружающим мозги своей вымышленной биографией. Возможно, не все ей верили, но ее потрясающая внешность, неподдельное обаяние и богатство производили столь глубокое впечатление, что слушатели по крайней мере делали вид, что принимают ее слова за чистую монету. Шарлотта сколотила состояние, мудро распорядившись деньгами, оставленными ей бухгалтером Айзеком. Во время войны и после, лишившись общества привлекательных мужчин, Шарлотта увлеклась новым хобби — инвестициями, сначала просто чтобы развеять скуку. В первый раз ей повезло; затем она вникла в тонкости фондовой биржи и промышленных тенденций и со временем стала проницательным и опытным инвестором.

Корабль плыл на запад, увозя Шарлотту все дальше от Англии и других бывших любовниц Джесси Баркера. Когда Саймон Джонс женился на Наоми Флеминг, он знал ее историю и знал, что Джошуа, сын Наоми, был зачат в ходе краткого и страстного романа в Вене накануне войны.

В то неспокойное время Наоми звали Хильдегард Кабринова-Шварц. Она была наполовину австрийкой и наполовину сербкой. Наоми-Хильдегард состояла в «Черной руке» и была связной между националистической группировкой и английским торговцем оружием Джесси Баркером. Они стали любовниками, а потом Баркер уехал в Сербию со смертельным грузом и уже не вернулся. Как и Шарлотта, Наоми отчаялась ждать и решила, что Джесси умер. А когда в ее жизни появился Саймон Джонс, Наоми и думать забыла о бывшем возлюбленном. Более того, в счастливом браке она забыла, что Джошуа — не родной сын Саймона, и совсем уже не помнила о существовании Джесси Баркера. Рождение дочери Дэйзи окончательно стерло память о Джесси.

Впрочем, суд над братом Джесси Кларенсом Баркером и окружавшая его шумиха пробудили в обеих женщинах забытые воспоминания, но, в отличие от Шарлотты, Наоми ни капли не жалела о прошлом.

* * *

Пока два океанских лайнера, направляясь в разные концы света, близились к середине своего путешествия, в Англии два ученика взялись за изучение совершенно разных предметов.

В Брэдфорде, на радость учителям, Джошуа Джонс проявлял недюжинные способности к языкам. Он был очень сообразителен, быстро запоминал слова и обладал ненасытной жаждой знаний. Директор школы велел учителям развивать способности мальчика, насколько представлялось возможным в рамках школьной программы. Посоветовавшись с родителями, школа привлекла мальчика к дополнительным занятиям, чтобы тот не останавливался на достигнутом. Джошуа как на родном говорил, читал и писал на сербскохорватском. Знанием этого языка, как и немецкого, он был обязан матери. Желая помочь старшему ребенку, Наоми забыла об осторожности и позволила себе заговорить на обоих языках впервые с его рождения. А любознательному Джошуа хватило благоразумия не расспрашивать мать, откуда та их знала. Он всегда подозревал, что прошлое матери окутано тайной, но стеснялся говорить с ней на эту щекотливую тему.

А в девяноста милях к востоку от Брэдфорда Сонни по настоянию Рэйчел стал учиться на столяра. Большая конюшня рядом с домом пустовала с момента появления автомобилей. Купив «бентли», Сонни решил перестроить конюшню. В ней хватило бы места