разгорается и поднимается вверх, и будучи не в силах погасить его, старается только о том, чтобы в борьбе с огнём не сгореть ей самой. Что может быть удивительнее этого – носить целый очаг внутри себя и не сгорать, питать пламень в тайниках души и сохранять ум неприкосновенным? Ей не позволяется выбросить вон эти горячие уголья, и она принуждена переносить в душе то, чего, по словам писателя притчей, невозможно вытерпеть телесной природе»[82].

Но ни один из святых отцов не осмеливается воспеть подвиг девственницы, полюбившей, но в конце концов величайшими усилиями погасившей пламя любви в своей душе ради девства. Любовь по своей сущности феномен духовный. Святым отцам хватило рассудительности не выступать против любви как таковой. С другой стороны, что представляет собой безудержное восхваление девства, как не откровенное принижение любви, как не противопоставление его любви? Де-факто христианство – религия, враждебная любви. Христос не основатель универсальной религии любви, каким его представляет христианское богословие, потому что между любовью всех ко всем, которую он безуспешно проповедует, и чувственной любовью, которая возможна только между мужчиной и женщиной, мало общего.

В том возрасте, которому свойственны мечты о любви, девственницам внушаются мечты о подвиге целомудрия. Сегодня девица даёт обет девственности, а завтра влюбляется – впервые в жизни. Много ли девственниц выходило победительницами в борьбе с любовью? Мы никогда не узнаем действительное число трагедий такого рода, действительное число девственниц, которые любовью были ввергнуты в тяжелейший душевный кризис, из которого не оставалось иного выхода, кроме добровольного ухода из жизни. Особой активностью в проповедовании целомудрия и безбрачия прославился Амвросий Медиоланский. Матери, опасаясь за будущее своих дочерей, прятали их от Амвросия и его губительного красноречия. Отцы лишали дочерей, сделавших выбор в пользу девства, наследства. Амвросию это было известно. Он сетует: «Вот я узнал, что очень многие девы [желают последовать моему совету], но матери препятствуют им даже выходить»[83]. В одном случае он восхваляет девственницу, нарушившую волю отца, и ставит её в пример другим. В разгар её конфликта с отцом отец умирает. Позже её спросят: «А что, если бы твой отец был жив, то позволил ли бы тебе остаться незамужней?» Её ответ замечателен: «А может, для того он и помер, чтобы никто не мог поставить мне препятствия».

Амвросий одобряет её ответ и предостерегает всех родителей: «Вы же, родители, берегитесь [этого] урока за нерасположение [к девству]»[84]. Тут же он разъясняет, почему лишение наследства не должно быть для девственницы причиной не давать обета девства, а также научает девственниц, как им говорить с родителями и родственниками: «Приданого лишат родители; но ведь ты имеешь богатого жениха и, довольствуясь его сокровищем, ты не станешь искать прибыли от отцовского наследства»[85]. Говорить же с родителями и родственниками девственнице надлежит так: «Уже давно браку меня приготовлен. Вы предлагаете жениха? Но я нашла лучшего [жениха]. Увеличивайте, насколько угодно, богатства, расхваливайте знатность жениха, разглашайте о его могуществе, но я уже имею [в качестве жениха] того, с кем никто не может сравниться: он богат миром, могуществен властью, славен небом»[86].

Одновременно с возникновением культа девства сложилась оппозиция ему. Столь грубое вмешательство в дела природы не могло не породить мощного противодействия. Сам Амвросий неоднократно упоминает о тех, кто ставит ему в вину разрушение семей и разрушение юных жизней, и полемизирует с ними, а девственниц наставляет, как им не подчиняться воле родителей: «Вот именно эти желания озабоченных родителей и доставляют тебе первые подвиги. Победи, дева, сначала любовь к родителям. Если победишь дом, то победишь и мир»[87]. Интересно сопоставить с этим советом детям противиться воле родителей с советом, который даёт детям для конфликтных ситуаций с родителями Конфуций: «Служа отцу и матери, их увещай помягче, а видишь, что не слушают, их чти и не перечь. А будут удручать, то не ропщи»[88]. Тут перед нами два мира, два взгляда, две морали. Амвросий рекомендует детям в конфликтах с родителями проявлять твёрдость и «побеждать». Конфуций рекомендует почтительность и уступчивость. Тут стоит вспомнить и заповедь «Почитай отца твоего и мать твою» и сопоставить с ней поучение Конфуция, которое по своему смыслу и тональности, очевидно, превосходит её.

Отцы не могут привести рационального обоснования для культа девства, и это поразительно ввиду тех колоссальных последствий, в том числе демографических, какими чреват этот культ. Краеугольный камень в его основание был заложен Христом. Одного случайного совпадения оказалось достаточно, чтобы этот культ сложился и процветал на протяжении веков, – того, что сказавший «девство лучше брака» был позже объявлен своими приспешниками богом. Если бы не это, никто не придал бы этим словам Христа значения; они в этом случае были бы сказаны случайным человеком. Софистический характер аргументов, которыми оправдывалось девство, был, несомненно, очевиден и самим отцам. Но ход богословской мысли был в данном случае предрешён. Несколько походя обронённых Христом слов стали тем корнем, из которого вырос этот культ.

Девство несовместимо по меньшей мере с четырьмя традиционно признаваемыми видами любви: с чувственной любовью, с любовью к детям, с любовью к родителям и с любовью женщин к своей красоте. И оно несовместимо с заветом Бога плодиться, размножаться и наполнять землю. Либо одно, либо другое; либо наполнение земли, либо девство. Как выходит христианство из этой дилеммы? Девство лишь рекомендуется Христом, но этой рекомендацией определяется позиция отцов в этом вопросе и необходимость враждебного отношения к чувственной любви. Но, чтобы заставить девственницу полюбить девство больше, чем любовь, нужно было убедить её в том, что любовь – благо меньшее, чем девство. Это было не по силам даже святым отцам. Любовь в конце концов восторжествовала над этим христианским культом, вытеснив его навсегда из жизни.

XI. «Зверь»

Не все, давшие обет девства, изначально осознавали силу и коварство противника, сразиться с которым им предстояло, – гордость, славолюбие, сребролюбие и прочие страсти души – ничто перед ним. Иоанн Златоуст:

«Я знаю трудность этого состояния, знаю силу этих подвигов, знаю тяжесть этой борьбы. Для этого требуется душа ревностная, мужественная, неподчиняющаяся похотям; здесь надобно итти по раскалённым угольям и не обжечься, выступать против меча и не быть раненым; ибо сила похоти так велика, как сила огня и железа»[89].

Григорий Нисский предупреждает монахов о звере, который набросится на них. Ум говорит душе:

«Не забывай, что ты привязана к страшному зверю, который бесится на