Шрифт:
Закладка:
Моего ускорения хватило на то, чтобы прокатиться под стволами противника и врезаться им в ноги, устроив полноценный «страйк». Никого вроде не убил, но замешательство в эти плотные кегельные ряды внес нешуточное. Огнестрел на такой дистанции резко стал неэффективным (хотя стрелять они не прекратили), а их сила и уровень реакций не могли соперничать с моими.
Схватка с боевиками окончательно превратилась в синтез движения и музыки. Каждый взмах ножа, выстрел из пистолета, каждая веером разлетающаяся струя крови, выкрик, стон и предсмертный хрип — все словно сделалось частью той музыкальной темы, которая не слишком громко звучала из динамика лежащего на полу телефона, но зато метрономом пульсировала у меня в голове. Все в ней было уместно и своевременно. Закончено и логично. Музыка, как и бойня, устроенная мной, были совершенны.
Мысли выдуло, но осталось ощущение, что я не убиваю людей, а сражаюсь с одним существом. Многорукой и многоногой гигантской сороконожкой. Чем-то бредовым и совершенно лавкрафтовским.
Откинувшись назад, я пропустил над головой горячий ствол ПП, ищущий мою плоть, и вскрыл стрелку горло. Толкнул мертвого в груду живых, сломал руку, затем шею его соседу слева. Подхватил выпавшее оружие и вонзил его в живот четвертого. Ногой выгнул в обратную сторону коленный сустав пятого. Заставил его крик умолкнуть, пережав трахею. Впечатал шестого в потолок, седьмым сломал стол.
Соло женского голоса взлетело и опало, опечаленное гибелью восьмого и девятого — их черепа хрустнули, столкнувшись друг с другом. Десятый выстрелил мне в спину, но взял слишком низко, ему я широким взмахом руки снес голову.
И замер, когда музыка оборвалась.
На дела рук своих смотреть не хотелось — слишком уж жестко я действовал. Но пришлось заставить себя это сделать, хотя бы для того, чтобы не схлопотать вторую пулю в задницу, выпущенную «из последних сил». И так два попадания за время скоротечной схватки: в самом начале металл пропахал щеку и срезал мочку левого уха, а в конце последний боевик умудрился выстрелить мне в задницу.
Боевой транс уходил, замещаясь сознанием. Которое тут же принялось сыпать вопросами. Почему новусов прибили к полу? Как люди вообще умудрились справиться с такой толпой суперов? И что это за оружие у них?
Вооружены они, кстати, были слишком уж чудно. У всех ПП «Витязи», очень и очень годный отечественный ствол. Скорострельность не самая высокая, конечно, зато пуля с хорошей убойной силой и останавливающим воздействием. Одна из вариаций «Бизона», который, в свою очередь, произошел из обычного укороченного калаша. Данный факт сразу поднимал вопрос: а не с федералами ли я сейчас воевал? «Витязь» не самый распространенный ствол, чуть ли по заказу полицейского спеназа делается, вряд ли на свободном рынке его легко купить.
Если так — хреново. И то, что я полтора десятка «спецуры» положил, и то, что в разборки опять не по уровню влез. С последствиями совершенно непредсказуемыми. Прав был Вадим, хоть он и мудак, — думать надо не во время боя, а до него!
Ну ладно, что произошло, того уже не изменить. Чего толку пылить — будем разбираться с проблемами по мере их появления. Сейчас нужно с детишками определиться.
Неподвижность новусовской школоте гарантировали раздробленные суставы в комплекте с осиновым колом в животе. Больно должно быть — жуть! При этом все находились в сознании, только говорить не могли. Не сразу, но я обнаружил у каждого по две аккуратные, уже почти затянувшиеся раны на шее. Они располагались симметрично, по обе стороны, чуть ниже скул. Эйдетическая память мутанта, проглотившая не один медицинский справочник, услужливо подсказала, что раны нанесены точно в место расположения голосовых связок.
Вон почему такая тишина-то была! Точнее, мычать-то новусы мычали, но явно через силу, превозмогая боль. А я еще удивился, что они не кричат, не подбадривают меня и не обещают страшные кары своим пленителям. Они не могли! Жестоко, блин, но часть меня не могла не признать — продуманно!
И снова встал вопрос: как обычным людям, которых я положил меньше чем за минуту, удалось сотворить такое? Войти в помещение, полное сверхлюдей, пусть и подростков, расстрелять всем локтевые и коленные суставы, прибить к полу, а после этого спокойненько перерезать голосовые связки, чтобы не орали. Пусть тут одни детишки, но детишки клановые! Их же наверняка учили похлеще, чем меня, да и начали с этим делом раньше. Тех же Ланских вспомнить, с их университетом имени товарища Ксавьера! Да тут каждый из лежащих на полу мог соперничать с отделением спецназа! А их уделали какие-то боевики!
Можно, конечно, предположить, что я нереально крут и смог сделать то, что не удалось другим, но мы ведь оба: и Лях, и Охотник, — понимаем, что это не так. Да, на моей стороне был эффект неожиданности, который я полноценно использовал, но и «люди в черном» не пальцем деланы! Почему с этими справиться смогли, а со мной нет?
Детишки поглядывали на меня с вопросом, мол, чего ты мнешься? Давай, помогай! Но я не спешил. Не из злорадства, как, может быть, они подумали, а руководствуясь древним врачебным правилом, почерпнутым в тех же справочниках, не навреди. Сейчас ведь новусы живы и помирать вроде не собираются. А что будет, если я извлеку эти палки? Вдруг они от потери крови кончатся? Или еще от какой заразы — мне же неизвестно, что из себя представляют колья там, внутри их тел.
Снова заиграла музыка. Та самая итальянская опера с английским припевом, которая помогла войти в боевой транс. Побродив среди неподвижных тел суперов и их несостоявшихся пленителей, я отыскал источник звука, смартфон, выпавший из клатча девчушки лет семнадцати — не помню, честно говоря, как ее звали. Поднял аппарат и увидел на его экране слово «мама». Мдя, мне что еще и с родителями придется объясняться?
Мелькнула мысль свалить из бара, предоставив суперам самим разбираться со своими искалеченными детишками, но я сразу ее отогнал. Да-да, было бы, конечно, здорово, но меня уже все видели, так что смысла прятаться от надвигающейся задницы не было. Да и вообще — я же типа герой! Спас школоту от похищения, покрошил супостатов! Правда, непонятно, от кого пришли злодеи и не влезаю ли я сейчас в такие разборки, от которых лучше держаться подальше?
— Слушаю, — произнес я.
— Кто это? — холодно осведомился женский голос в ответ.
«Здравствуйте, мама… Можно я теперь так буду вас называть? Дочка ваша сейчас спит, утомилась после… в общем, устала она и прилегла».
Подавив неуместное веселье, я представился.
— Ланской⁈
— Польских, — поправил ее я. Что они привязались все со сменой фамилии⁈
— Что с Наташей?
«В пузе кол, а вокруг — письмена! Наверное, что-то случилось!»
— На бар «Ильм» совершено нападение. Агрессоры уничтожены, дети… повреждены, но живы. Сюда бы врачей вызвать…
— Ты напал на наших детей⁈
«Надо было Наставнику звонить! Или Вадиму!»
— Нет, я как раз убил тех, кто на них напал. Нет… Послушайте, женщина! Не надо на меня орать! Вызывайте врачей, или кто там нужен в такой ситуации, и приезжайте сюда! Я тут буду, можете в лицо мне потом покричать! Давайте поднимайте всю клановую конницу и сюда, я трубку кладу!
«Дипломат!»
Точно! Антонина! Не Вадиму надо звонить, не Наставнику, а Дипломату Ланских! Ее сфера деятельности, без вариантов!
— Тонь! — уже со своего телефона набрал я девушку. — Да мне пофиг, что тебе не нравится! Слушай сюда! Я в баре «Ильм», тут какие-то люди напали на детвору местную, я их покрошил и теперь не знаю, что делать. Да не школоту, дура, а тех, кто на них напал! Да, обычные люди. Перебили тут всем суставы, колья в животы воткнули и голосовые связки перерезали. Нет, я ничего не трогал, только боевиков положил. Да, до смерти! Нет, блин, не мог живого оставить! Они, знаешь ли, со стволами были! Тоня, я сижу и жду развития событий, убегать не собираюсь. Ах, я все-таки молодец? Польщен. Сама дура. Жду.
Ну все. Девушка уже сама всех обзвонит и попытается представить меня героем (что факт, между прочим!), а не агрессором-чудовищем. С учетом отношения суперов к Ликвидаторам — непростая работенка. Но она, уверен, справится. А мне остается только ждать.
Потом я нашел Дарта, угостившего меня коктейлем, и поведал ему, молчаливому, о том, что он безответственный мудак, но именно его поведение и спасло жизнь всем, включая меня. И поэтому я не в обиде и даже готов потом — после его выздоровления — выпить мировую, но,
