Разбив лагерь, разведя костер, настреляв немного дичи, быстро состряпав обед, усталые и потрясенные, путники вяло взялись за еду. Ветер ревел в неведомой дали, многовековые кроны деревьев роптали, тяжким гулом пронизывая лес.

— В Мернхольд держат путь четыре армии, что бы воссоединиться с пятой, — тихо, вкрадчиво, без своей обычной вежливой улыбки, заметил Буливид Торкьель с перевязанной рукой. — Мы тихо войдем в город, проведем там две ночи и два дня, и столь же тихо покинем его, не обращая на себя постороннего внимания.

— Нам всем нужно отдохнуть, — заметил Хельс, сурово, не терпящим возражений тоном. — Нам бы помогла неделя или две, но и пару дней сыграют свою роль. Половина отряда ранена, и я не желаю рисковать ею.

Минуты текли медленно, словно расслабленно плывя за мрачными тучами, печально раскачиваясь на ветру.

Напоив уставшего коня водой из маленького необычайно тихого озера, Лорен, держа животное под уздцы, застыл на усыпанным листвой берегу, склонив голову. Поглаживая рукой сильную, темную шею коня, целитель неотрывно смотрел на зеркальную гладь озера.

Кулон сестры теперь он всюду носил с собой и время от времени вытаскивал его, чтобы увидеть на нем запекшуюся кровь, вспомнить о случившемся и попытаться принять все, что следовало. Этот кулон стал и его священной реликвией, и проклятием.

«Она жива, — твердил себе Лорен. — Они просто не нашли её. Господь не мог прибрать её душу, а мою оставить!»

После двух часов отдыха отряд начал собираться в путь. Лорен же не желал никого замечать. Он не был угрюм или груб, но оцепенение его и горе не подпускали к себе близко даже принцессу.

Плио неотступной, но ненавязчивой тенью следовала за целителем, готовая тотчас исполнить любое его поручение, любое желание, но он молчал, а лицо его стало застывшей маской скорби и отчуждённости.

Однако замкнувшись в себе, Лорен не забывал следить за ранеными. Внимательно осмотрев Буливида и Арнила, он остался спокоен за их состояние. Элай поправлялся плохо. Найдя Плио бледной, Лорен сухо и деловито поинтересовался ее здоровьем и, расстроив ее своим тоном и холодом, помогая ей усаживаться позади Арнила, строго проговорил: «У тебя нет права болеть».

Лазоревые глаза принцессы прояснились. По лицу ее, словно вино по воде, разлился румянец, она выпрямилась в седле и коротко кивнула, подобно солдату, отдающему честь.

Они вступили в Мернхольд, едва родонитовая заря пробудилась и сонливо взобралась на небесный солнечный трон. Стеной высокой и каменной был огорожен лишь центр города, окраины же разбросались по полю беспорядочно и беспризорно. Чёрной грядой нахохлилась грозная крепость, превосходившая по размерам крепость Кеоса.

Через Мернхольд проходили торговые пути, соединявшие Акидию, Керберру и Полнхольд с востоком Архея. Суетливый, беспорядочный, с тесными улочками и маленькими площадями, он был завален всевозможным диковинным товаром и иноземцами, как никакой другой город.

Любой мог найти здесь работу и обеспечить себе достойное существование, если был наделён хитростью, смекалкой и трудолюбием. Здесь можно было встретить выходцев из любых земель. Здесь никто не придавал значения, кто, откуда и по какому делу прибывал сюда.

Градоначальник Мернхольда недавно издал указ, благодаря которому пытался облагообразить город. Улицы вычистили, центр отреставрировали, но, по мнению многих, это оказалось лишней тратой денег, ибо после слухов о том, что несколько армий пройдут именно здесь, в Мернхольд прибыло столько народу, что стало еще грязнее, теснее, суетливее, и всем пришлось тщательнее следить за своими кошельками, а не глазеть на отреставрированные здания.

Люди здесь были на удивление набожны. В воскресенье, в свой единственный выходной, они с радостью стекались отовсюду в церкви да соборы на службы.

Некоторые даже в воскресенье просыпались затемно и уже сновали по сонным улицам города. Служанки в светлых чепцах торопливо бегали туда-сюда с корзинками то свежевыстиранного белья, то еды, то разноцветной ткани. Некоторые лавки уже открылись, и торговцы деловито расставляли свой товар.

Невысокие дома лепились друг к другу так близко, что между ними едва ли мог поместиться взрослый человек. С каждым годом город разрастался всё больше.

Авдий Веррес бывал здесь множество раз и даже возил с собой Гаральда. Оба наперечет знали почти все постоялые дворы, которые могли бы ответить их требованиям. Авдий уверенно вел коня своего по лабиринтам Мернхольда, ни разу не сбившись с пути. На всадников никто не обратил внимания.

Авдий привез их к трёхэтажному зданию с чистыми окнами, аккуратным крыльцом и гербом Полнхольда — длинногривый белоснежный конь внутри зелёного щита.

— Не самое лучшее для нас место, — тихо заметил Хельс, взглянув на вывеску с крупными красивыми буквами «Кереи». — Здесь пытаются забыть эти страшные горы, а ты снова тащишь их в логово воспоминаний. Хорош отдых!

— Это проверенное место, — возразил Авдий. — Я не раз бывал здесь. Да и цена разумная.

Никто более не возразил и вслед за Авдием последовал в конюшню. Многие стойла были уже заняты, но животным нашлось место. Отдав их на попечение старого конюха, путники вошли в гостиницу.

В оглушительной тиши сна и утренней тьмы звонко вскрикнул колокольчик, и навстречу прибывшим вышла аккуратно одетая хозяйка, густо шурша темными юбками. Большеглазая, тонкогубая женщина средних лет, кудрявые пряди которой, выбившиеся из темного чепца, уже посеребрила седина, бегло рассмотрела мрачные измождённые лица новоприбывших, пыльные плащи, но ладные колеты, дорогие перчатки, она спросила с мягкой деловитостью:

— Чем могу служить, господа?

— Мир тебе, хозяюшка, — пробасил Хельс. — Нам бы десять комнат на два дня и две ночи.

— Сожалею, но одноместных комнат не осталось.

— А двухместных? — поинтересовался Авдий Веррес безукоризненно вежливо.

— Осталось всего пять двухместных…

— Идёт, — не раздумывая, кивнул Хельс.

После уточнения деталей и оплаты все быстро распределились по комнатам. Лорена поселили вместе с Элаем, чтобы он мог следить за его состоянием. Гаральда — вместе с Авдием, Буливида с Кицвиланом, Арнила с Хельсом. Для Плио же выхлопотали одноместную комнату, изрядно доплатив хозяйке, долго и упрямо не соглашавшейся.

Две неширокие свежеубранные кровати, дубовый стол у большого широко распахнутого в прохладу утра окна. Три деревянных резных стареньких стула, две ветхие прикроватные тумбочки, длинная скамья у стены и небольшое зеркало.

В закутке за единственной в комнате дверью пряталась уборная.

— Дороговато для подобной каморки, — фыркнул еле живой Элай, оглядывая комнату с порога.

Лорен молча повесил плащ на гвоздик, кинул сумку и сумку сестры на скамью и медленно пошёл вглубь тёмной комнаты к