…Дымок костра, сухой и горьковатый запах трав, искры летят высоко в темное небо. За спиной – разговоры, песни, смех. Варится похлебка в походном котле у полевой кухни, хлопает полотнище палатки.

А рядом – лица друзей: Аме Риата, Корина Мако, Закари Медведя. Хмурые, веселые, усталые – сидят они вокруг походного костра. Аме Риат поет – сначала, как обычно, веселые и неприличные песенки из городских предместий, на которые все отзываются взрывами хохота, затем – их любимую.

Сердце каждого из них бередят эти слова, в каждой душе прорастают они. Каждый вспоминает под них свою нехитрую историю: полуголодное детство, тяжелую работу в каменоломнях или на рудниках, армию… Первую кровь и глаза врагов, когда всаживали им штык в грудь или подрубали мушкетными пулями, как снопы сена – серпом. Глаза женщин, с которыми спали, греясь холодными ночами в объятиях тех, чьи имена не спрашивали. Переходы под дождем и в зной, битвы и вот такие же походные костры.

– Когда-нибудь все войны отгремят, и порастут поля сражений желтоцветом…

Все погибли. И Аме, и Корин, и Закари, и множество других, тех, кого он знал, с кем делил хлеб, с кем шел в бой, праздновал победы и смеялся над поражениями. Только ему одному – глупому – повезло.

– А что, много ты этих алмаррцев вшивых порешал? – Лысый как будто понял, о чем Саадар думает.

– Много.

Саадар молча кинул кости – и в этот раз Ретта взмахом хвоста принесла ему удачу. Но лысый не расстроился:

– Уважаю! Жарить их, как собак! Чтоб кишки наружу, и чтобы они в собственном дерьме захлебнулись!

Тяжелый кулак врезался в грязную столешницу – со стуком подскочили кружки. Саадар поднялся. Гнев закипал в нем медленно, но неотвратимо.

– Любой алмаррский мальчишка выпустил бы из тебя кишки, даже не подходя на десять шагов. А мы… Трусы! Сунулись рылом куда не следует. И получили. Ха! Хорошо получили, крепко нам под зад дали! Трусливые задницы, вот мы кто!

Только сейчас лысый понял, что сболтнул лишнего. Побледнел, и губы его задрожали.

– Эй-эй, солдатик, я ж того… не хотел. Прости дурака!

Но рыжий, уже изрядно пьяный, выкрикнул невпопад:

– Слава Республике!

Саадар сгреб со стола выигранные деньги. Сунул их за пазуху. И схватил рыжего за грудки.

– Все, – твердо сказал он.

Лицо рыжего вытянулось еще больше, приобретя сходство с лошадиной мордой.

– Эй-эй, я свое не отыграл еще!..

– Не нарывайся. Я сказал – значит, все.

– Это ты нарываешься, солдатик! – завопил рыжий, пока его дружок пытался убраться подальше. Видя, что от драки не уйти, Саадар криво ухмыльнулся.

– Эй, мужики, машите кулаками на улице! – Хозяин трактира встал рядом, за его спиной топтался здоровенный вышибала. Надо было уходить.

– Поговорим? – Рыжий глянул зло.

– Поговорим.

Они вышли под дождь. И там весь боевой задор приятелей сразу как-то протух.

Оставалось только смотреть, как они пробормотали что-то вроде: «Ах ты, сукин сын, вояка рехнувшийся», – и бросились наутек.

12

Часы на башне Канцелярии пробили час пополуночи, и Арон вздрогнул, хоть и ждал ударов колокола. Он стоял за поворотом коридора, прислушиваясь к дому. На глухие удары дом отзывался тишиной.

Там, за поворотом – кабинет, в котором мама хранит ключи ото всех комнат. И, разумеется, ему туда входить запрещено. Но ему очень нужен ключ от чердака, и поэтому – стоит рискнуть!

В десять мама заходила пожелать ему спокойной ночи, и Арон нетерпеливо наблюдал за ней из-под полуопущенных ресниц, мечтая, чтобы она скорее ушла и оставила его наедине с книгой, что лежит под кроватью.

Книга жгла его, и пальцы ныли от желания наконец раскрыть ее и прочесть.

Еще немного, шептал одними губами Арон. Совсем чуть-чуть. Осталось лишь пробраться в кабинет и вытащить ключ из стола. Как он делал не раз.

Из-под двери не видно было света, значит, мама давно ушла спать. Арон подобрался поближе, рывком, чтобы не шуметь, открыл створку – и обмер.

Свечи не горели, но лунного света было достаточно, чтобы рассмотреть, что мама уснула прямо здесь, за своим столом, уронив голову на скрещенные руки.

Арона прошиб пот, и рубашка прилипла к спине. Почему мама здесь?! Если она проснется и увидит…

Раз. Два. Три. Арон считал удары сердца, выстукивающего дикий танец. Десять. Одиннадцать. Мама не просыпалась.

Арон досчитал до тридцати – и все-таки решился подойти ближе. Во всяком случае, он всегда сможет сделать вид, что зашел случайно. Он шел на цыпочках, стараясь не наступить на скрипучие паркетины. Каждый шаг был прыжком через лаву.

Связка ключей лежала на столе, слабо поблескивая в лунном сиянии. Может, ну его, этот чердак? Но Арон сразу же сказал себе: если хочешь колдовать по-настоящему – колдуй в самом подходящем месте. В подвал мог заявиться Эрин за вином, или сыром, или еще чем, так что лучше чердака не было ничего.

Тихо, чтобы не выдать себя, он потянулся к столу. Несколько страшных мгновений он боялся, что заденет письменный прибор или поднос с чашкой, тот упадет с невероятным грохотом… Но обошлось. И связка ключей оказалась в ладони.

Арон облегченно выдохнул. Теперь нужно было найти ключ от чердака – грубый, потемневший от времени, с двумя зубцами, и снять его с кольца. Арон так же тихо занялся этим, от напряжения прикусив язык.

И вдруг – мама вздохнула во сне, пошевельнувшись, и что-то упало со стола, линейка или грифель. Арон попятился и чуть не уронил всю связку. Но мама спала очень крепко, и во сне ее лицо казалось не таким строгим, как обычно. Сердце колотилось как безумное. А вдруг войдет Эрин или Мэй? От этой мысли руки совсем ослабели и вспотели, а коленки подкашивались. Но наконец – удача! Арон снял ключ и, выйдя за дверь, понесся по коридору в свою комнату так, будто за ним гнался сам Безликий.

У себя он сразу же бросился к кровати. Книга звала его. Она была надежно спрятана, и Арон стал шарить под кроватью рукой, но пальцы его ловили густую паутину и воздух.

Пропала! А может, мама уже нашла ее и выкинула? Или еще хуже – сожгла! Она ничего не понимает в магии, так что могла и сжечь! И тогда сила Эрме-Ворона станет пеплом… А ему так нужна эта сила!.. Испробовать, узнать, понять!

Он полез под кровать. Где-то далеко, на башне Канцелярии, часы пробили четверть второго. Арон дернулся и больно ударился макушкой о перекладины. Но вот она, книга – в самом углу, зажата между матрацем и стеной. Арон нащупал ее и схватил, вцепился так, будто тонул.

И почти сразу же под окном ухнула сова – целых три раза.

Чихая от пыли и стряхивая с волос паутину, Арон подошел к окну и раскрыл створки пошире.

– Людо?

– Я думал, ваша псина меня сожрет, но потом я дал ей мяса, и она убралась, – ворчливо ответила ему темнота. – Чего так долго? Уговорились же в час!

– Скорее лезь! – зашипел Арон. – Потом расскажу.

Зашуршало снаружи, Людо пару раз ойкнул, но наконец его макушка показалась над подоконником, и Арон протянул ему руку.

Людо ввалился в комнату – перебудил весь дом, наверное!..

– Принес? – Арон уже забыл обо всех своих страхах, и ему не терпелось поскорее начать читать заклинания Эрме-Ворона.

– Угу, еле стащил. – Людо раскрыл сумку и вынул маленький фонарь со свечой.

– Не боишься?

– Немного.

– И я. Идем! – И Арон потянул его в коридор.

– А слуги? – опасливо шепнул Людо, как будто боялся спугнуть чью-то тень.

Арон оглянулся, прислушался к дому – дом мирно дремал, обманчиво-тихий, но где-то в глубине дышат огнем печи, булькает вода в котлах, поскрипывают половицы, под которыми – мыши и сверчки, где-то бьется неугомонное сердце, замирающее лишь глубокой ночью.

– Спят! – таким же шепотом ответил Арон. – Не бойся. Они все старые. Ну, кроме Мэй, но она любит спать и вообще трусиха жуткая. Нас никто не увидит!

Он подумал, что может проснуться мама, и вдруг ей придет в голову зайти к нему в комнату… От этой мысли Арону стало не по себе, но идти назад было поздно.

Лестница на чердак нашлась не сразу – Арон долго не мог вспомнить, за какой из деревянных панелей скрывается неприметная дверца.

Замок, похоже, приржавел, и скрежет по металлу, казалось, раздается на весь дом. Но наконец Арон справился с затвором.

– Смотри, – торжественно произнес он и создал из воздуха крохотный огонек, которым поджег свечу.

– Ого. Сила.

Арон усмехнулся ноткам зависти в голосе друга – весь вечер тренировался создавать огонь!

Они прикрыли дверь и полезли вверх, по узким скрипучим лестницам, туда, где никто их не достанет, где никого нет, кроме пауков и летучих мышей.

И очень скоро они стояли посреди чердака во весь рост, скрестив на груди руки и вдыхая сухие и тонкие запахи пыли, старого дерева, слежавшегося полотна. Тысячи прошедших дней хранились тут, спрятанные в рассохшиеся древние сундуки, ящики и мешки. Этот уголок дома был полон временем и воспоминаниями.

– Здесь? – спросил Людо. Пыль украла его звонкий голос, сделала глуше, взрослее.

Чердак тянулся через весь дом, уходил в темноту, огромный, похожий на извилистую пещеру, наполненную драконьими