— Госпожа судья. Дайте нам, пожалуйста, один час и мы предоставим улики.

— В судебном заседании объявляется перерыв.

— Зачем перерыв. Итак ведь всё ясно, кто виноват, — громким голосом сказал Иван, глазами указывая на Евгению.

— Кажется, он скоро у меня допрыгается, — мысленно произнёс я.

Все покинули зал.

Я взял телефон и позвонил человеку, который точно мог бы мне помочь.

— Алло, отец, привет, нужна твоя помощь. Я быстро разрисовал схему.

Он обещал поднять все свои связи на уши.

Следующий звонок был Руслану.

— Здорова, слушай нет времени объяснять, ты можешь прямо сейчас съездить в магазин на Белоглазова, который находится напротив общежития колледжа и взять записи с камер… да, прямо сейчас, у тебя сорок мину… Спасибо, дружище, выручил.

Пока я нервно обзванивал всевозможных знакомых, за мной наблюдали Михаил Семёнович и Нелидова. У Евгении были потерянные глаза, полные боли. От этого взгляда всё щемило в груди. Мне было наплевать на все чувства, которые испытывало моё тело. Сейчас важно доказать правоту Жени.

— Я скоро, — крикнул в сторону Михаила Семёновича и Евгении и поспешил в машину.

Припарковался возле офиса, запросил записи видеонаблюдения со второго этажа. Хорошо, что в нашем ветхом здании есть возможность установки внутренних камер.

— Вот тот момент, когда мы разговаривали с Никитиной. Затем я захожу в кабинет, — мысленно произношу я.

— Так, давай перемотай, — командую я охраннику Степану.

— Стоп, верни назад… вот оно.

Никитина. Она у меня ещё получит.

— Где она? В офисе или на выезде? — разъярённым голосом спрашиваю охранника.

— В офисе. Кажись, в столовую пошла.

— Спасибо, — благодарю я Стёпку и направляюсь к ней.

Нахожу её за столиком у окна.

— Ты что творишь? Лак на голове все мозги выветрил?

— И тебе привет, — спокойным тоном отвечает Анастасия.

— Где запись?

— Ты о чём?

— Я сейчас тебя головой об твой же суп. Я сказал, где запись, которая была на моём ноутбуке.

Я уже расставил руки на столе и чуть ли не кричу на неё. Времени в обрез, так что никаких сюсюканий.

— Когда ты злой, ты мне очень нравишься. Прям такой мачо.

Я уже готов был размазать её красивое личико, перебил звонок.

— Слушаю… я в столовой. Я в курсе, кто это сделал… она здесь.

Я видел, как во время разговора менялось настроение Никитиной. Начала осознавать, что со мной шутки плохи.

— Либо ты мне сейчас даёшь запись, либо с тобой будут разговаривать другие, — чётко выпаливаю я.

Она достаёт из сумки флешку и протягивает её мне.

— Держи. Только обещай, что никому не расскажешь.

Она ещё на что-то надеется.

— Обещаю, сама расскажешь.

В этот момент зашёл отец и его охрана.

— Вот она, поедет с нами. Помогите ей, — прошу охрану.

— Всё хорошо, сынок?

— Да, — отвечаю я.

Как же меня раздражает, когда родители называют меня сынок. В мои двадцать шесть лет.

— Я поговорил с этой судьей. Нормальная женщина. Так что, думаю, всё обойдётся. У меня к тебе только один вопрос: почему ты так заступаешься за эту девушку. Она тебе понравилось?

От этого вопроса в теле начало всё кипеть: или потому, что действительно она мне небезразлична, или потому, что мы с отцом поругались, а он ведёт себя, как ни в чём не бывало, ещё интересуется моей личной жизнью.

— Отец, ты знаешь, я боец справедливости. Девушке нужна помощь. Я помогаю. Не более. А с тобой, я надеюсь, мы ещё поговорим.

Никитина, охрана и отец сели в чёрный Land Cruiser. Я сел в свой Volkswagen.

До конца перерыва оставалось десять минут. Взял телефон, три пропущенных от Руслана.

— Да, братан.

— Магазин закрыт. Хотя вывеска весит «Открыто». Походу, он заподозрил неладное или его напугали.

— Ладно, спасибо, уже разобрался. Ещё раз спасибо. Я спешу. Позже перезвоню.

— Бывай.

Мы подъехали к суду. Оставалась минута. Прошли по коридору. Никого. Все уже зашли.

Я показал свою ксиву и стража открыла дверь заседания.

Оставалось надеется на то, что в этой флешке действительно есть видео. Иначе, я вне поля.

Глава 11. Евгения

Объявлен перерыв. Мы с Михаилом Семёновичем покинули зал последними.

Я вся на нервах, кусаю свои губы настолько сильно, что кровь просачивается через трещины, приходится облизывать языком. Все ладони в следах от ногтей, когда я впивалась в них, чтобы сдержать слёзы.

— Евгения Константиновна, не волнуйтесь вы так. Максим Романович лучший следователь. Он обязательно найдёт улики и вас оправдают. Тем более, вы ему небезразличны.

Последнее предложение явно было лишним. Что значит небезразлична? Он ведёт себя со мной отвратительно: грубит, хамит, местами игнорит.

— Что вы хотите сказать? — недоумённо спрашиваю я.

— Девочка моя, я живу на этой земле уже много лет, и влюблённые глаза не спутаю ни с чем.

— Нет, вы ошибаетесь, — отрезаю я.

Он не стал отвечать, лишь посмотрел на меня с лёгкой улыбкой.

Час длился целую вечность. Эта неопределённость пугала больше, чем само заседание.

— Прошу всех войти, — сказал кто-то из страж.

Медленным шагом все начали проходить в зал и усаживаться на свои места.

Царёва нет. Где же он?!

До окончания перерыва оставалась минута.

Открывается дверь и в тёмном костюме с холодным, равнодушным взглядом входит Максим Романович. Уверенной, решительной походкой проходит вперёд. Рядом с ним идёт мужчина пожилого возраста, очень похожий на Царёва. А рядом у входа остановились два охранника. Неужели его отец занимает высокую должность?

— Всем встать, суд идёт.

Все послушно выполнили приказ. Судья огласила решение и дала слово Царёву.

— Мы отыскали человека, который скрыл улики. Но для начала я хотел бы продемонстрировать видео-доказательство.