Шрифт:
Закладка:
Есть ли уверенность, что такие труды будут созданы проф[ессором] Жирмунским и проф[ессором] Гуковским? Никому, конечно, не заказана дорога, но выступления Г. А. Гуковского и В. М. Жирмунского внушают серьезные опасения, особенно выступление В. М. Жирмунского. ‹…›
А что стоит заявление В[иктора] М[аксимовича] о том, что как трудно перестроиться ему. Для молодых людей, может быть, такое заявление является новостью, а я такие заявления слышал не раз от В[иктора] М[аксимовича], он прямо в шутливой форме заявлял, что здесь нужно перестраиваться с ночи на утро, и как вы хотите, чтобы так быстро перестроиться. Вы 30 лет перестраиваетесь, неужели не было времени за 30 лет подумать, с кем идти. ‹…›
Серьезное опасение вызывает нежелание проф[ессора] Гуковского сказать до конца о своих космополитических ошибках. Я здесь должен сказать о своем друге, А. В. Западове, который оказал медвежью услугу проф[ессору] Гуковскому, заявив о его заслугах в отношении построения курса XVIII в. В чем эти заслуги состоят? Что прежние либерально-буржуазные историки не занимались историей литературы XVIII в., а Г[ригорий] А[лександрович] занимался и показал, что русская литература XVIII в. является задворками западноевропейской литературы.
Как должен стоять вопрос – об ошибках или о системе взглядов? Конечно, о системе взглядов. Мало того, вопрос должен стоять так, как поставил его в начале своего выступления Г[ригорий] А[лександрович]: на кого ученые работают? Что произошло? Произошло следующее: народ, благодаря гигантским, колоссальным усилиям партии, поднимается в осознании своей исторической роли на новую и новую ступень, овладевая идеологией марксизма-ленинизма. А группа, или некоторые ученые нашего факультета отстали от народа, не хотят идти вместе с ним в ногу, не хотят возглавить это движение народа вперед, к коммунизму…»[960]
В одном был прав Самуил Самойлович – в том, что «никому, конечно, не заказана дорога»: 10 июня 1949 г. он будет арестован органами МГБ СССР и обвинен в том, что «являясь участником антисоветской троцкистско-зиновьевской организации, на протяжении ряда лет проводил борьбу против ВКП(б) и Советского правительства»[961].
Вышедший затем профессор С. Д. Кацнельсон еще раз ответил А. В. Десницкой, но уже с меньшей сдержанностью:
«Если выступление проф[ессора] Десницкой меня удивило, то только в силу одного факта. Проф[ессору] Десницкой так же, как и мне, хорошо известно, что факультет собирается в ближайшее время провести широкое обследование вопросов языкознания с целью выявления и разгрома всех проявлений формализма и космополитизма на факультете. Проф[ессору] Десницкой хорошо известно, что ровно через один час в Институте языка и мышления Академии наук открывается широкое обсуждение моей книги, которая еще печатается, которая еще не вышла. Почему же проф[ессор] Десницкая забежала вперед, не дождавшись собрания, поспешила говорить о моих ошибках. Мне кажется, что не следовало бы предварять события и заниматься дезориентацией народа.
По вопросу о моих ошибках. Есть ли у меня ошибки? Да, товарищи, у меня есть ошибки, и у меня достаточно своих ошибок, чтобы не принимать на себя ошибки, которые мне хочет повесить проф[ессор] Десницкая…»[962]
Заседание Ученого совета продолжалось уже далеко не первый час. Нужно было завершать прения. Для выступления за кафедру вышел парторг факультета Н. С. Лебедев:
«Товарищи, в течение двух дней при многочисленной аудитории у нас развернулась очень острая борьба, борьба против враждебных нашему советскому народу идей, теорий. И вполне естественно, что в этой борьбе могли быть нездоровые настроения, о чем мне и хотелось бы заявить членам Ученого совета и всем здесь присутствующим.
Как только партийная организация факультета и деканат приступили к изучению положения дела на факультете, сразу же появились всевозможного рода слухи, причем они усиленно распространяются у нас на факультете. Некоторые, например, говорят, что это острая критика, это борьба против идей космополитизма, эстетства, формализма, де, должна быть смягчена, что мы должны изменить курс, что как будто бы на это есть звонок из Москвы и т. д., и т. д.
Товарищи, я должен сказать от имени партийной организации, что ни о какой смене курса речи быть не может. У нас один курс – курс, предложенный великими вождями нашей партии, вождями советского народа – В. И. Лениным и И. В. Сталиным, и этот курс ведет нас к коммунистическому обществу. И мы не позволим никому свернуть с этого курса, не позволим никому мешать нашему движению вперед. Всех, кто будет нам мешать, мы будем беспощадно и решительно отбрасывать. (Аплодисменты.)
Партийная организация, студенческая общественность нашего факультета ждут от наших ученых действительной перестройки. Партийная организация и общественность факультета ждут действительного перехода с позиций идеалистической науки на позиции маркистско-ленинской методологии. И можно быть уверенными, что подавляющее большинство наших ученых это сделают.
В связи с этим мне хотелось бы сказать о теории “духа времени”, конъюнктуры, которая также широко распространяется на факультете. Пытаются дело представить таким образом, что, видите ли, это политический момент, и поэтому партия повела решительную борьбу с космополитизмом. Товарищи, надо, наконец, понять, что независимо от “духа времени”, независимо от конъюнктуры, решения Центрального Комитета партии являются единственно правильными, единственно научными. И всякие теории о “духе времени”, о конъюнктуре, что все это пройдет, и все это останется на месте, надо все это отбросить раз и навсегда. Партия никогда не отказывалась от борьбы с идейными противниками, наоборот, она всегда ориентировала наш народ, нашу науку, всегда учила беспощадно бороться с идейными противниками. И в данном случае наша партийная организация будет продолжать эту беспощадную борьбу, будет не только
